сжимались на рукояти Синьмо, пока костяшки не побелели от напряжения. Теперь уже не только зрачки, но и глазницы начали смутно отсвечивать красным.

– А разве учителю не случалось меня обманывать? Не ты ли говорил, что не следует придавать большого значения различиям между расами, – а потом не моргнув глазом отрёкся от собственных слов! После твоей гибели в Хуаюэ я долгих пять лет неустанно призывал твою душу[17] – сотни, тысячи раз, пробуя и терпя неудачу, терпя неудачу и вновь пробуя, чтобы не позволить сердцу обратиться в золу, а помыслам – в лёд. И всё же я и подумать не мог, что учитель проникнется ко мне таким презрением, что, вернувшись в этот мир, будет равнодушно глядеть на то, как я схожу с ума и совершаю глупость за глупостью. – К концу этой тирады его голос начал подрагивать, то и дело взлетая от негодования и обиды. – Теперь-то у учителя есть все поводы ненавидеть и презирать меня как злокозненного демона – ведь я повсюду сею одни беды. Но отчего же и тогда, когда я не делал ничего дурного, ты отшатывался от меня, будто от змеи или скорпиона? Ты обманул меня дважды, я обманул тебя дважды – разве мы не квиты?

Хоть это незамысловатое как дважды два утверждение было безупречно в своей логичности, Шэнь Цинцю не удержался от замечания:

– А тебе злопамятства не занимать.

– Боюсь, учитель ещё не знает, каким я бываю, когда действительно затаю на кого-то злость, – ухмыльнулся Ло Бинхэ. Помрачнев, он приблизился к Шэнь Цинцю. – Но что, если я скажу: думая об учителе, я поминал его отнюдь не злом? Скорее всего, учитель не поверит мне, так ведь?

Видя, что тень Ло Бинхэ стремительно растёт в размерах, Шэнь Цинцю поспешил одёрнуть ученика:

– Возьми себя в руки! – А про себя добавил: «Хочешь поговорить по-хорошему – нечего то и дело психовать, и изволь держать дистанцию!»

– Это вы славитесь самообладанием, учитель, – севшим голосом отозвался Ло Бинхэ. – А я больше не в силах сдерживаться.

Шэнь Цинцю не успел сообразить, что происходит, когда внезапно ощутил боль в спине – и только тут понял, что они с Ло Бинхэ рухнули на кровать.

«Давненько я не спал на такой кровати… Чёрт, до чего ж она жёсткая!»

– Ты что творишь?! – в исступлении выкрикнул Шэнь Цинцю.

В ответ на это Ло Бинхэ молча поджал губы. Только Шэнь Цинцю собрался было скинуть его пинком, как вдруг всё его тело с головы до ног покрылось мурашками: чужая рука, скользнув под подол, неожиданно проникла прямиком под нижние одежды!

«Какого хрена?!»

Шэнь Цинцю хотел было двинуть агрессора коленом, но тот ловко перехватил его ногу, прижав к его собственному боку.

Принуждённый к подобной позе Шэнь Цинцю в бешенстве проорал про себя: «Бля-а-а!» Ему совершенно не улыбалось в буквальном смысле раздвигать ноги перед нависшим над ним мужчиной. Подгадав удачный момент, он ловким разворотом корпуса скинул с себя Ло Бинхэ, поменяв их позиции подобно смене созвездий на небе[18] – теперь он прижимал Ло Бинхэ к кровати. Вытащив Сюя на три цуня[19], он хладнокровно приставил лезвие к горлу ученика.

Впервые в жизни кто-то попытался подобным образом одержать над ним верх – и тем самым довёл до состояния безудержной ярости.

– Вздумал принудить[20] своего учителя? Так ведь? Вот какова твоя ученическая почтительность? – Пусть сейчас он был в полной власти Ло Бинхэ, тот напрасно ожидал, что Шэнь Цинцю упадёт перед ним лапками кверху!

Прижимая меч к жизненно важной точке, он заблокировал как верхнюю, так и нижнюю половину тела[21] Ло Бинхэ, однако же глаза ученика по-прежнему сияли. Нимало не устрашённый острым как бритва лезвием у своего горла, тот одной рукой схватил Шэнь Цинцю за запястье, другой же оперся о кровать. Один мощный толчок, и их позиции вновь поменялись – однако рука Шэнь Цинцю и тут не дрогнула, бестрепетно прижимая акупунктурную точку на шее Ло Бинхэ рукоятью Сюя. Ещё несколько раз перекатившись, они окончательно сплелись в клубок и свалились с бамбуковой кровати. Во все стороны посыпались искры и вспышки от выбросов духовной энергии, сталкивающейся с завихрениями тёмной демонической энергии, в пылу боя критические удары наносились куда ни попадя. Шэнь Цинцю так долго строил из себя утончённого книжника, что и думать забыл, когда в последний раз дрался в столь варварской манере. И тут, в самый разгар потасовки, его вдруг осенило.

«Это ж какой-никакой роман о мире совершенствующихся, так какого хрена я тут дерусь голыми руками? Что за долбоёб станет махать кулаками, держа в руке пушку?!»

Он тотчас вскинул руку, собрав в неё приличный заряд духовной энергии, и направил удар, способный расколоть скалы и сотрясти небеса, прямиком в низ живота Ло Бинхэ. Тот вынес его без единого звука.

По правде говоря, Шэнь Цинцю никак не ожидал, что его атака достигнет цели, и всё же он испытал немалое удовлетворение, когда наконец выплеснул всё негодование и недовольство, что копились эти дни.

Внезапно Система пиликнула, пробуждаясь к жизни, чтобы возвестить:

【*★°.*☆(￣▽￣)//*.°★*. Примите наши поздравления~~ Начислено 500 баллов крутости!】

Ну, знаете…

Ло Бинхэ воистину заслуживает звания мазохиста! Выходит, он не ощутит себя по-настоящему счастливым, пока ему хорошенько не всыплешь! Подумать только – на сей раз Система мало того, что одарила его целым водопадом очков крутости, но ещё и разродилась вместо обычного напоминания этим фривольным вырвиглазным эмодзи! Да и на парочку тильд (~~) расщедрилась впервые на его памяти! Шэнь Цинцю сроду не доводилось видеть подобной дичи – и от осознания того, что эта дичь взращена его собственными руками, радостнее не становилось.

Он всё ещё мысленно оплакивал своё педагогическое фиаско, когда Ло Бинхэ решил, что время игр кончилось. Одно движение правой руки – и Шэнь Цинцю нечаянно высвободил копившийся в ладони заряд духовной энергии, а в содрогнувшемся потолке появилась выбоина идеально ровных очертаний. Сверху с тихим шорохом посыпалась пыль, оседая на спине Ло Бинхэ. Обеими руками вцепившись в верхнее одеяние Шэнь Цинцю, он одним движением разорвал ткань.

– Можете не сдерживаться – меня это не убьёт! – со смехом бросил Ло Бинхэ. – Этому ученику любые наставления учителя будут в радость!

Уловив в исказившей лицо улыбке оттенок безмолвной скорби, Шэнь Цинцю поневоле ощутил укол жалости и замер, позабыв, что этот самый послушный ученик только что разорвал на нём одежду. Однако Ло Бинхэ не дал ему времени проникнуться состраданием: он столь же