Жада удивился, что раньше ему никто не говорил о супруге эмира Джабаля, обычно омеги всегда сплетничали о знаменитых альфах и их супругах. Но вот про супруга Скалы он ни от кого не слышал. Но оно и к лучшему, если альфа занят супругом, то он сможет без помех поговорить с Серенити.

- Да, воистину благое дело, - Айдан склонил голову и вознес короткую молитву, которую сразу подхватили все слуги во дворе. - Тогда не будем беспокоить эмира, я пока встречусь со своим правнуком Серенити, хочу увидеть, как он перенес перелет.

- Но господин, - бета растерялся, - прекрасный Абаль и есть ваш правнук, которого раньше звали Серенити!

- ЧТО!! - Айдан подпрыгнул в кресле и развернулся к альфам, которые ждали разрешения увести со двора лошадей. - Когда это мой правнук стал супругом?!

- Сегодня, после второго намаза, - могучий альфа спокойно посмотрел на разъяренного омегу. - Как только господин спустился с шаттла, он отнес лисенка в мечеть и в присутствии имама и альф, которые собрались на молитву, надел на него брачный браслет, назвал Абалем, и после этого внес в свой дом.

- И что, мой правнук был согласен на брак? - Айдан был в ярости, но сдерживался из последних сил.

- Он спал на руках господина и не возражал, - альфа невольно поежился от взгляда, которым его пронзили несколько раз и порадовался, что у омег нет оружия, а то его точно убили бы несколько раз за подобную новость.

Айдан прикрыл глаза дрожащей рукой и постарался успокоиться. Если брак заключен перед лицом имама и свидетелей, то его опротестовать не получится. А согласие самого омеги на брак было не обязательно, ведь на Сабахе омеги имели прав не больше, чем породистые жеребцы. Юных и невинных омег могли подарить соседу-эмиру или его наследнику. Они жили в гаремах, подчиняясь повелителю и его супругу, их жизнь и благополучие зависели целиком и полностью от воли повелителей. А если кому-нибудь из наложников удавалось родить наследника или лисичку, то сразу же становился супругом, хотел он этого или нет. Эмиру, который прислал его, отсылался калым, а если омега был из того же города, то калым отправляли его родителям. Но никому в голову не приходило спрашивать, хочет он быть супругом или нет.

Пока Айдана несли по коридорам и переходам дворца Джабаля, омега перебирал в уме оставшиеся козыри, решая, какой еще можно было использовать. Но для этого надо было оглядеться. А то, что у Серенити началась течка, это еще ничего не значило. Айдан мог навскидку назвать три способа, как вызвать у омеги течку. И настойка «Угощение для султана» была, пожалуй, самым невинным вариантом.

Жада старался думать спокойно, без паники. Если Серенити не наложник, а супруг, то теперь забрать его домой не получится. Можно было попытаться уговорить эмира отпустить ребенка домой, но Серенити теперь супруг и будет носить браслет до самой смерти, своей или своего мужа…

Примечание к части

*Песок сквозь пальцы. Глава Чужая пшеница

Айдан и Скала

Пока его несли на носилках в гарем, Айдан оценивающим взглядом осматривал дворец эмира. Благодаря своему возрасту и положению вдовца, он мог ездить в гости, не спрашивая разрешения у своего сына. Как правило, тот не препятствовал ему в передвижениях и, в очередной раз тяжело вздыхая, выделял в пользование свой шаттл или багги, и, конечно же, охрану, соответствующую статусу омеги. Айдан побывал в гостях у множества эмиров, частенько сопровождая гостей сына и внука,* поэтому ему было с чем сравнивать. Дворец эмира Джабаля поражал своей роскошью убранства: в отделке стен, густом ворсе ковров, в высоких дорогих вазах, стоявших практически в каждом углу.

Во дворце наряду с модными новинками такими, как электрические светильники и точечная подсветка дверей, все же сохранялись традиционные фонарики, которые несомненно радовали взгляд. Такое сочетание подчеркнутой старинной роскоши и привозных новинок нечасто встречалось во дворцах эмиров. Но кое-что оставалось неизменным для всех дворцов - это альфы, охраняющие ворота гарема.

С той лишь разницей, что у гарема ставили, как правило, двух молодых альф, а здесь стояли не менее полудюжины мощных ветеранов. Охрана самого Айдана, сопровождавшего омегу до ворот гарема, остановилась, как вкопанная, увидев альф в полном боевом облачении. Айдан тихо хмыкнул, по всей видимости, коварный эмир подозревал, что Серенити попытаются умыкнуть и принял дополнительные меры, чтобы у нежданных гостей даже мысли не возникло об этом. Айдан понимающе переглянулся с Аббасом и кивнул, чтобы тот не беспокоился. Всему свое время. Омега спустился со своего кресла и тихо скользнул за дверь.

Гарем встретил Айдана богатством убранства и полной тишиной. Никто не пел песен, не смеялся, не мельтешили слуги, торопясь исполнить пожелания своих капризных хозяев. Гарем, казалось, замер, внимательно прислушиваясь к его шагам. Жада нашел наложников альфы в гостиной. Они молча сидели перед спальней эмира Джабаля в ожидании приказов господина. Айдан удивился странному контрасту. Насколько красив и ухожен был сам дворец, настолько нелепо выглядели омеги, которые вальяжно расположились на подушках.

Заметив гостя, они вначале непонимающе захлопали глазами, но Айдан не дал им времени на долгие раздумья. Как бы то ни было, а он по статусу был выше их всех вместе взятых. Он был селафью супруга правителя, и поэтому он без всякого стеснения сразу перешел в наступление. Вскоре вся четверка стояла перед ним по стойке смирно, как альфы на плацу.

Их было всего четверо. Первый представился Хафой. Айдан ухмыльнулся, Хафа значит тихий дождь, и хоть дождь на Сабахе приравнивался к чуду, этот омега был мелким и невыразительным, как моль в сундуке.

Второго омегу звали Акиф, что значило изящный. Айдан ухмыльнулся, он бы скорее назвал его тощим, с мелкими и острыми чертами лица, напоминающими крысиную мордочку. Он крепко сжимал в руках пяльцы, и как только сел, сразу же уткнулся в свою вышивку.

Третий, наоборот, был пухлым, если не сказать дряблым. Но при всем при этом он продолжал жевать без остановки. Звали его Ани, что значило кроткий. "И верно, похож на овцу", - подумал Айдан с неким злорадством. Ани недовольно косился на Хафу, поскольку считал, что он должен был быть первым, кого представят гостю.

Четвертого звали Таки, и хотя его имя переводилось, как благочестивый, из складок его платья на ковер упала книга с весьма фривольной картинкой