Ну, мастера-то в этом смысле не я, а боссы — Клео Сурапато и Бруно Лябасти, подумал Джеффри, грубые практики, вульгарные жулики, необузданные сластолюбцы, химики от финансов, живущие, как точно подметила Ольга, крокодильими инстинктами, основной из которых — заглатывать что попадется.

«…Бруно недавно звонил и говорил о том, как он ошибался, отговаривая тебя от поездки в Рурский университет в этой Германии — да благословит её Господь за то, что мы в ней встретились. Оказывается, ему подвернулся журнал, в котором описывались достоинства тамошних выпускников как специалистов по методам управления. Сказал, что в смысле чутья на технический прогресс ему и Клео до тебя далеко. Тогда я спросила Бруно, как насчет прибавки за это чутье к твоему окладу или хотя бы годовой премии, и он распрощался… Я наслаждаюсь иллюзией, что ты отправился к немцам не только за их опытом, но и с затаенной целью посмотреть на места, где у нас все началось…»

Такие вот письма получаешь от жены, подумал Джеффри. Продиктованные любовью, как утверждает Ольга, чью славянскую фамилию — Пиватски — он теперь носил. Письма Ольги оставались единственными рукописными текстами, которые ему приходилось читать в нынешней жизни.

Для разрядки настроения Джеффри помесил воздух кулаком правой руки, не забывая, что в левой зажаты письмо и очки. Поболтал, выпростав из-под перины, ногами в красных носках. Ольгин подарок.

Условленный стук в дверь из смежного номера раздался точно в назначенный срок — секунда в секунду.

Джеффри открыл.

— Господин Пиватски, — сказал юноша с такой густой черной бородой, что лицо не было никакой возможности запомнить. Только походку. Или свитер. Или прыщики на висках. — У меня складывается впечатление, что поставленная вами задача решена. Нам удалось добиться этого несколько раньше контрольного времени, но мы…

Как все компьютерные специалисты-иностранцы, он говорил по-английски правильно, но с ужасным выговором.

— Взглянем…

Они прошли в соседний номер, где пятеро студентов гнездились вокруг ноутбука, который привез Джеффри, — кабель от компьютера тянулся к телефонному аппарату. Бородатый набрал на клавиатуре двенадцатизначный номер, выдерживая между цифрами долгие паузы. На экране монитора затанцевал зеленоватый паучок.

— Вот, господин Пиватски…

— Что ж, — сказал Джеффри, скрывая удовольствие. — Что ж, что ж и ещё раз что ж… Вы, ребята, подлежите преследованию по общей со взломщиками статье уголовного кодекса. Вы подкрались к банку компьютерной информации фирмы «Сименс» в Гамбурге. Той самой фирмы, которая обещала ящик шампанского «Лансон» всякому, кто выявит входной электронный код этого банка… Таким образом, вы удостоверились на практике, что случаи дешифровки самых сложных кодов методом ультраскоростного просчета вариантов реальны. По крайней мере, в пределах одной среднестатистической человеческой жизни. Итак, мы с вами можем брать за горло любых умников.

— Это все-таки аморально, хотя и захватывающе, — пробормотал один из студентов.

— Моралью обладают все. По крайней мере, изначально, — не позволяя ему развить мысль, сказал Джеффри. — Талантом же — только избранные. Не стоит жертвовать талантом ради морали. Только в этом случае приходит удача, мои юные господа!

Вытянув шеи, университетские выпускники наблюдали, как на экран, словно подталкивая друг друга, выпрыгивают не привычные арабские, а латинские цифры. Весьма нетривиальный код. И они взломали его!

— Потрясающе! — воскликнул бородатый. — Но мне кажется, что теперь кто-то перебивает нас… Как встречный удар! Это замечательно, господин Пиватски! Это вызов!

Джеффри не любил восторгов. Он вообще не любил волнений, ажиотажа, эмоциональных стрессов. Чтобы погасить нервный подъем, он прочел студентам короткую лекцию о подслушивании электронного шепота компьютеров. Вопросов о моральной оценке такого рода операций больше не последовало. Джеффри особо наблюдал за бородатым. Парень представлялся находкой для Клео и Бруно.

На сероватом экране отлились строчки. Студентам понадобилось время вникнуть в английский текст, и Джеффри рассмеялся ещё до того, как молодые немцы сообразили, в чем дело.

«Черт тебя побери, Джеффри! И твою хакеровскую сходку тоже. Есть новости, — мерцал текст. — Позвони. Для твоего сведения передаю несколько пассажей из сегодняшней финансовой колонки «Стрейтс таймс», подписанной Барбарой Чунг. Содержание…»

— Это послание из Сингапура на модем моего компьютера, только и всего, господа, — сказал Джеффри.

— Мы гордились, что заграбастали кого-то, а заграбастали нас, отозвался бородатый.

— Успокойтесь, — сказал Джеффри. — Из Сингапура нас не отлавливали. Там знают здешние номера телефонов… Сначала попробовали номер в моей комнате, а затем решили поискать здесь. Только и всего.

Он сохранил послание в памяти машины.

— Наша встреча завершается, коллеги. Спасибо. Каждый получит уведомление о её последствиях. Не сочтите навязчивым повторение просьбы относительно доверительного характера моего интереса к вам и вашего — ко мне. До свидания. Желаю успехов!

Бородатый задержался у двери, покручивая ручку, как бы пробуя, нормально ли она действует. Теперь стало приметным, что брюки на нем со складкой и кремовые ботинки тщательно начищены. До глянца, отдающего глубиной. Для такого глянца требуются терпение и навык, приобретаемые только в одном месте. В казарме.

— Господин Пиватски, — сказал он, прокашлявшись. — Мне нравится это занятие. Я считаю ваш интерес к нашему клубу хакеров большой честью. Я хотел бы заполучить у вас работу, если она такого же рода.

— Не скрою, приятно слышать…

Бородатый просительно смотрел из коридора, пока не закрылась дверь.

Твои ботинки выдают тебя, подумал Джеффри. Можешь натянуть вместо черных хоть кремовые, хоть зеленые штиблеты, но надраить их ты не забудешь, потому что это вбили в тебя в военном училище, куда ты пришел, скорее всего, из деревни. Военные разведки всего мира — карьера для провинциалов. Это Джеффри усвоил крепко.

Капитан Джеффри Пиватски, бывший летчик ВВС, крепко усвоил это очень давно — за шахматными партиями с человеком, который формально считался капелланом пультовиков, имевших допуск к пусковым ключам ракет с площадок близ Штутгарта. Джеффри и капеллана сближало отвращение ко всякого рода развлечениям. У священнослужителя оно носило, конечно, идеологический характер. А Джеффри это отвращение привила первая жена, добившаяся для него перевода из летной части в ракетные войска, модные и лучше оплачиваемые, к тому же стоявшие в Европе. Через год гарнизонной жизни он выродился в полнейшего, как тогда говорили, светского выпивоху. Он последним уходил с вечеринок, на которых непременно оказывался кто-нибудь с генеральскими погонами или обратным авиабилетом в Вашингтон. Этого хотела жена. Скука приучила Джеффри много читать — даже в постели после возлияний. Он уверился, что возбужденное состояние помогает острее переживать содержание книги.