Мы приходим в этот мир одинокими, и только от нас зависит, окружим себя любящими сердцами или нет. От этой горькой мысли сердце сжалось в груди, и я вздохнула. Потому что я сделала попытку, и она оказалась оглушающе провальной — вышла замуж не за того человека. И совсем невероятная ухмылка судьбы в моем бесплодии, потому что именно о ребенке я мечтала с тех самых пор, когда впервые увидела, как женщина за забором моего детского дома зовет на ужин свою огромную семью, подшучивая над каждым.

Покосившись краем глаза на случайного попутчика, поймала себя на мысли, что ему, наверное, больше повезло в жизни, чем мне. Наверняка у такого брутального мужчины все хорошо в личном плане, особенно если судить по тому случайному и несдержанному поцелую, который он милостиво подарил мне, чтобы поддержать, дать почувствовать себя нужной на этом свете хоть кому-то.

Я украдкой бросила взгляд на его пальцы и снова отметила, что он не носил кольца. Конечно, сейчас не многие привыкли постоянно носить этот символ верности в браке, но, кажется, на его безымянном пальце не было даже следа от золотого обруча, который появляется даже от недолгого ношения.

Мое сердце екнуло, и я сама себя отдернула, заставив перевести взгляд на лобовое стекло, за которым густели сумерки, разбавленные белыми хлопьями снега, которые хулиган-ветер бросал от всей души.

Я всегда хотела зажечь, заставить биться одно маленькое сердечко, которое скрашивало бы и мою судьбу тоже.

Но...мне кажется, я все еще могу изменить.

Знахарка вылечит меня от бесплодия, я вернусь домой полноценной женщиной, и мы с Брюсом заведем ребенка, создадим настоящую, полную семью...

Это решение казалось бы смешным, если бы не было таким трагичным. Когда обращаются за помощью к потусторонним силам? Когда другого варианта просто нет. Когда сердце покрывается черной коркой от тоски. Когда помочь не может никто. Но человеку нужна надежда - это настоящее топливо для дальнейшей жизни, и я бесконечно признательна Лиаму за то, что он подарил мне возможность смотреть вперед.

Потому что в этот жуткий вечер, когда разрушилась моя жизнь, кто знает, как все получилось бы, не предложи он мне помощь знахарки.

— Почему вы мне помогаете? — Спросила я.

— Чувствую себя виноватым. По моей вине ты чуть не лишилась жизни.

Мы оба понимали, что вина в этом была только моя, но я была признательна ему за такую маленькую ложь, ведь она говорила о том, что мужчина может брать на себя ответственность.

— А эта знахарка… она…

— Ты можешь не волноваться на ее счет. Я замолвлю за тебя словечко, — ухмыльнулся он.

— Вы пользовались ее услугами? — Удивленно спросила.

— Ты! — Покосился он на меня, советуя сменить форму обращения, и я кивнула. — Ну… можно и так сказать…

— И как, помогла?

Он коротко хохотнул и вместо ответа спросил:

— А что ты будешь делать после… лечения?

Я задумалась на мгновение, а потом призналась:

— Вернусь к Брюсу… Мы хотели детей, и думаю, что он отойдет от той ужасной новости, и примет меня обратно.

— Что? — От той ярости, которая выплеснулась из его голоса, мне стало не по себе. Он негодовал так сильно, что даже машину повело в сторону. — Ты не можешь к нему вернуться! Он выставил тебя без одежды на улицу зимой! Перед Рождеством!

— Но я… у меня никого нет, и я…

— Все это ерунда, — безапелляционно обрубил меня Лиам на полуслове. — Он тебя не стоит.

Р-р-р!

От ее вида, растерянного и жалкого после упоминания о бывшем муже, у меня внутри все заклокотало.

— Послушай меня, золотко, — стиснув зубы, вытолкнул из сухой глотки. — Тебе нужно забыть о своем бывшем… почти мертвом муже.

Мы ехали по лесу, там, где дорога не чистилась несколько недель, и потому могли увязнуть в любую минуту в снегу. Он валил огромными хлопьями, разряжая черноту наступающей ночи, залепляя лобовое стекло, лишая обзора. Будь я один — уже давно сбросил бы одежду, припарковал малышку у дерева и рысцой направился вглубь леса.

Но сейчас рядом со мной была та, чье присутствие и аромат туманили разум. При этом нужно было вести себя адекватно, выглядеть нормальным человеком, и потому каждые несколько минут мне приходилось прищуривать глаза, чтобы обрести контроль над собой и не показать зверя внутри, который уже подмахивал хвостом, желая вырваться на волю и присвоить законную добычу.

Мне нужно было сказать ей кое-что, открыть тайну о себе и своем рождении, чтобы больше не мучиться тем, что приходилось скручивать себя в жгут каждый раз, как она поворачивала ко мне свое милое лицо с большими, широко распахнутыми глазами, в которых я видел свое отражение — недочеловека, недоволка.

— Золотко, — снизив скорость до минимума, я вел машину, объезжая большие деревья, тянувшие к нам свои лапы, припорошенные снегом. Фары ближнего света иногда выхватывали из темноты очертания застывших от удивления зверей — небольшой косули, крупного зайца-беляка, и волк внутри начал пофыркивать от нетерпения отправиться на охоту, хапнуть свободы как можно больше. — Кажется, нам придется остановиться на ночь, утром продолжим путь.

— Как, здесь? — Выдохнула она, озадаченно оглядывая темную природу прямо перед собой и ежась от перспективы оказаться в лесу ночью.

— Скоро мы увидим небольшой коттедж для путников. Дом открыт, провизия постоянно обновляется, так что…

Она закатила глаза, кажется, начиная жалеть о том, что ввязалась в такой длительный путь и такое удивительное, явно несвойственное для нее приключение.

— Мы там будем только вдвоем? — Поежилась она, и волк внутри меня согласно замахал хвостом, радуясь такой перспективе.

— Вдвоем… — Медленно подтвердил я, замечая, как округляются ее глаза. — Вдвоем, — отмечая, как опасливо она придвигается к двери. — Только вдвоем, — при этих словах, сказанных с толикой предостережения, девушка буквально по нос нырнула внутрь моего пальто, в котором до сих пор грелась.

Перед моими глазами вспыхнуло торжество — я понял, что ей уже некуда деться, и теперь могу сказать ей кое-что, открыть важную тайну, которая изменит ее и мою жизни на все сто процентов.

Мотор мерно жужжал, а автомобиль медленно, но верно добирался до точки назначения — туда, где мы должны были провести ночь. Между нами густело напряжение, и я отчетливо понимал, что мне нельзя допустить ни единой ошибки, потому что потом исправить не получится.

Наконец, прямо перед нами в свете фар возник, словно ниоткуда, большой деревянный дом. Крышу его замело снегом, на веранде тоже лежали сугробы. Стекла окон неприветливо блеснули, когда я включил дальнее освещение, чтобы осмотреть окрестность из автомобиля.

— В доме очень холодно, — хрипло сказал я, разрубая тишину в машине голосом. — Я могу пойти вперед, включить отопление и затопить камин.