Только одна.

И за моей спиной была только девушка, за которую я должен сражаться, чтобы спасти. И это придало мне сил.

В глазах блеснул желтый призрачный огонь волка, придавая сил и ускорения, я разинул пасть как можно шире и вцепился, словно рак клешней, в горло медведя, прорывая его кожу, скользя по жилам, давясь шерстью и кровью, пробираясь к сонной артерии.

Он перевернулся, закрутился, замотал башкой, лапами, заходясь в предсмертном хрипе, восстал на каком-то последнем стремлении избежать гибели, но тут же рухнул наземь, погребая под собой и меня.

Дернулся раз, другой, третий, размахнулся лапой, и я тут же зарычал, сжимая клыки. Последняя артерия поддалась, лопнула, и медведь закатил глаза, в последний раз вглядываясь в темное морозное небо, усыпанное звездами.

Его огромная лапа, занесенная надо мной, потеряв равновесие, с размаха опустилась на мою башку, сгребая под собой, выбивая воздух из легких.

От ужаса меня будто парализовало. И все, о чем я только недавно думала, вылетело из головы. Сейчас меня не волновало ничего, кроме одного: нужно как-то выбираться отсюда!

Вот только как?

Визг от страха, раскатившийся по салону автомобиля, все еще звенел в ушах, и я понимала, что привести нервы в порядок удастся нескоро.

Туша медведя, придавившая волка, лежала прямо перед домом, и я видела все очень отчетливо: его черный коготь, имеющий смертельный изгиб, огромную, размером с мое тело, ляжку, покрытую коричневой шерстью, волчий пушистый хвост, безжизненно лежавший на примятом снегу.

Я глубоко вздохнула, поняв, что и через пять минут, и через десять ни один из животных не подает признаков жизни. Свет в салоне погас, и я с тоской посмотрела на приборную панель — водить я не умела, и здесь, в лесу, побоялась садиться за руль, опасаясь, что далеко по этим сугробам точно не смогу уехать, навеки застряну в снегах.

И куда запропастился Лиам?!

Я нажала на сигнал клаксона, давая ему понять, что мужчине пора бы уже выйти из дома, куда он вошел не так давно. Но дверь все также была приоткрыта, и из нее никто не выходил…

Сидеть и дальше в бездействии салона авто было глупо — нужно было действовать. Медленно, будто разминирую бомбу, я отворила дверцу автомобиля, прикинула расстояние до домика и, чувствуя только ветер в ушах и ощущая хруст наста под ногами, рванула вперед. Через несколько прыжков мне удалось достигнуть своей цели. Не мешкая, я тут же с усилием захлопнула дверь, закрыла ее на два покрытых ржавчиной засова, не сразу поддавшихся, и только после того поняла, что нахожусь в сравнительной безопасности от зверей снаружи, и заревела. Это невыносимое чувство — что я каким-то чудом избежала смерти, колотило изнутри, выдавливая все мои страхи, всю тьму из моей души. И отчего-то именно тут, в этом темном домике на краю света, я поняла, что самая главная ценность — это жизнь, ничто другое не может сравниться с этим. И все мои предыдущие печали, расстройства ничего не стоят по сравнению с тем, чего я могла лишиться по вине этого дикого зверя…

Наконец, истерика сошла на нет. Я вытерла слезы, сделала несколько вдохов и поняла, что в доме не слышно ни единого звука.

Но ведь Лиам входил слюда, а это значит, что он должен быть где-то здесь!

— Лиам! Черт побери! Лиам! Где ты?! — Кричала я, обходя небольшой дом, натыкаясь на вещи в полутьме.

Но моего попутчика нигде не было. Я обошла первый этаж, поднялась на второй, где была одна только спальная комната, заглянула в уборную, крикнула в открытую дверь подвала, не решаясь спуститься вниз, в темноту.

Однако никто не отозвался на мой зов. С усилием потерла лоб. Все это было очень странным — я лично видела, как он вошел в дверь этого домика, а как выходил — нет. Сделав несколько нерешительных шагов, выглянула в окошко. Туша медведя так и лежала на снегу, не шевелясь, спиной ко мне. Никогда не любила ходить в цирк, нечасто смотрела Дискавери, и потому такая встреча один на один с дикой природой просто выбила дух из легких, заморозило внутренности и мозги, да так быстро и сильно, что я до сих пор не могла сообразить, что делать, как поступить.

Но время шло, а мой попутчик не появлялся…

Никогда не была смелой девушкой, но тут вдруг будто что-то толкнуло меня в спину, в сторону двери. Взяв прислоненную к стене лопату для уборки снега, перехватив ее так, чтобы было удобно замахнуться на неведомого врага, я снова вышла в темные сумерки.

Снег перестал валить, только падал с неба маленькими танцующими снежинками, которые кружили в воздухе, как легкие балерины. Они мягко опадали на землю, на шерсть крупного медведя, который едва меня не загрыз. Все внутри дрожало — если бы он шевельнулся, я бы тут же бросилась назад, за спасительную дверь, но любопытство толкало вперед. Сделав несколько шагов вокруг, я замерла перед открывшейся моим глазам картиной.

Под огромной мохнатой лапой медведя, из которой торчали острые, похожие на наточенные кинжалы когти, лежал волк. Я не очень хорошо разбиралась в животных, их породах, но тут даже мне было видно, что он крупнее обычного. Крупнее и сильнее, будто улучшенная версия волка, подкормленная стероидами. Большие мускулы на лапах, длинная лоснящаяся шерсть, невероятно большие клыки…

Вдруг что-то произошло.

Я напряглась. Волк дернул задней лапой, потом второй. А дальше все случилось как в кино на замедленной перемотке.

Не успев отскочить назад, чтобы побежать к дому, я только выставила вперед свое хлипкое оружие — лопату, чтобы дать отпор, но не успела.

Я вообще не успела ничего сообразить, потому что решила вдруг, что помешалась, или мне дали какой-то препарат — настолько нереальным было происходящее.

Волк дернул передними лапами и резко открыл свои большие глаза. Он выпустил из захвата пасти горло медведя, в которое вгрызся, чтобы лишить того жизни, фыркнул, и повернулся ко мне. Окровавленная морда внушала страх, ужас, колени подкосились, и я миллион раз пожалела, что решила подойти к животным.

Вдруг воздух вокруг задрожал, и волк начал меняться. Будто бы кто-то стирал хвост, лапы, выпрямлял позвоночник, спину, ластиком убирая шерсть с кожи. И через секунду передо мной стоял… мужчина…

Мой попутчик…

Он совершенно по-мужски размял шею огромной своей ладонью и виновато покачал головой:

—Аурелия, не бойся, я могу все объяснить.

Р-р-р!

В ее глазах смешались недоверие и ужас в равных пропорциях. Мне пришлось выставить вперед руку, хотя больше всего на свете хотелось прижать ее к своей груди, чтобы она услышала успокоительный стук моего сердца и приняла всю ситуацию, всю мою историю, все мои слова без слез и истерик.

— Не подходи, — выставила Аурелия вперед деревянную лопату для уборки снега, и я нахмурился — значит, теперь она будет меня бояться?