— Чего зубоскалите, вылезайте — толкать будете!

И забрался обратно к себе в кабину. Егорьев, Золин и Кутейкин, сразу перестав смеяться, с недовольным, а старшина более чем с недовольным видом выпрыгнули из кузова на землю и вместе с присоединившимся к ним Лучинковым, идейным руководителем происшедшего, взялись за задний борт полуторки. Взревел мотор, но результатов никаких достигнуто не было, если не считать, что все четверо оказались по уши в грязи. Тем временем солдаты из подошедшего сзади грузовика вытолкали из злосчастной колеи тягач. К нему прицепили обратно пушку, и расчет вместе с охрипшим, наверное, майором направился в сторону переправы. Движение восстановилось. Кутейкин крикнул проходившим мимо солдатам, чтобы пособили. Те облепили борта грузовика, и через минуту машина со страшным гулом вырвалась на дорогу под дружные крики «Э-эх!».

А вскоре все четверо опять тряслись в кузове, грязные, как черти, и сердитые на весь свет. До развилки молчали. За селом, где одна дорога шла прямо, а другая сворачивала вправо, к стоявшим неподалеку нескольким хатам, шофер затормозил. Правая дверца отворилась, и на подножке появился политрук. Перегнувшись через борт и заглядывая в кузов, политрук сказал:

— Мы в политуправление.

Егорьев, помня разговор в дороге и решив придерживаться совета старшины, махнул рукой:

— Давай в политуправление!

Дверца захлопнулась. Машина повернула направо, двинувшись к белевшим впереди хатам. Справа стояло полуразрушенное здание МТС, слева была степь. На подворье бывшей МТС расположилась на отдых какая-то часть. Когда полуторка поравнялась с воротами, Лучинков, сидевший прислонясь спиной к левому борту машины, вдруг вскочил на ноги, и заорал:

— Братцы! Это ж наши!

Кутейкин посмотрел на него, как бы взглядом говоря: «Ну и что, тут кругом пока наши».

Лучинков, глядя на старшину, кричал:

— На-ши! Наша рота!

— Точно! — подтвердил Золин, тоже приподнимаясь. — Эй, братва!

Теперь орали уже все четверо: сомнений не было — перед ними находилась рота Полесьева, их рота. Первым опомнился Кутейкин. Опрокидывая штабеля газет, он ринулся к кабине и изо всех сил забарабанил по ее крыше. Машина остановилась; шофер, выглянув из окна, удивленно спрашивал:

— Что случилось?

— Прощай, друг, — отвечал Кутейкин, спрыгнув на землю. — Мы уже приехали.

Лейтенант, Лучинков и Золин вместе со своим снаряжением также выбрались из машины и побежали в сторону МТС. Кутейкин, идя чуть поодаль, говорил, что теперь уж спешить некуда, однако, видя радостную улыбку на лицах своих спутников, закинул вещмешок за спину и побежал вслед за ними. Догнав лейтенанта и остальных, старшина вместе перешел на шаг, глубоко дыша после быстрого бега.

— А вон взводный наш! — говорил Лучинков, указывая пальцем в сторону МТС.

— Где? — спрашивал его Золин.

— Да вот, около молотилки, — отвечал Лучинков и продолжал: — А вот и Полесьев сам.

— Не вижу что-то. — Золин щурился, напрягая глаза.

— Вот, кулаком нам машет! — радостно сообщал Лучинков.

— Сейчас тебе будет взводный, — оборвал восторженного Лучинкова старшина.

Лучинков посмотрел на Кутейкина и, сделав, видимо, вывод, что тот прав, сразу переменился в лице, приняв удрученный вид.

— Да ты не переживай, — постарался успокоить его Золин. — Вали все на меня: мол, подвернул себе ногу, старый хрыч, пришлось его до станции тащить. Я уж отсижу на губе сколько надо.

— Ну, это вы бросьте, — вмешался Егорьев. — Причина вполне уважительная, так что наказанию вас подвергать не за что.

Кутейкин усмехнулся, но промолчал.

Тем временем они подошли к зданию МТС и предстали прямо пред ясны очи старшего лейтенанта Полесьева. Егорьев хотел было доложить о прибытии, но старшина ткнул его локтем в бок и впялил глаза в ротного. Полесьев прохаживался перед строем незадачливых путешественников, оглядывая их с ног до головы, тоже не говоря ни слова. Потом ухмыльнулся и спросил не отрывавшего от него взора старшину:

— Ну что вы вылупились на меня, Кутейкин? Я вам не картина в Третьяковской галерее, а ваш ротный командир.

Старшина сделал шаг вперед, щелкнул каблуками и, приложив руку к пилотке, отчеканил:

— Товарищ старший лейтенант, докладываю: задание выполнено — рядовые Лучинков и Золин доставлены. Группой командовал лейтенант Егорьев!

— Какое задание? — удивился Полесьев. — Вы что, спятили?

— Никак нет, — не отрывая руки от виска, отвечал Кутейкин. — Все исполнено в соответствии с вашими указаниями!

— Указания?! — У Полесьева от удивления расширились глаза. — Что вы болтаете?… Я не давал вам никаких указаний. Я просил вас поторопить этих трех… — Старший лейтенант кашлянул и поспешил поправиться. — Этих двух, — сказал он, указывая рукой на Лучинкова с Золиным, — и лейтенанта Егорьева.

— Как? — изобразил удивление на своем лице старшина. — Разве вы не просили товарища капитана из комендатуры посадить нас на поезд?

— Не стройте из себя идиота, — отвечал Полесьев. — Я понимаю, вам очень хочется выгородить нерасторопность лейтенанта Егорьева и собственную медлительность, но повторяю: не надо строить идиота. Из себя и из меня тоже. Ясно?

— Так точно, — произнес старшина, вздыхая с горестным видом, в то время как в глазах его затаилась лукавая усмешка: дескать, не прошло, ну и не надо.

— Впредь, лейтенант, — обратился Полесьев к Егорьеву, — мои приказания попрошу выполнять поживее. А вы, — ротный повернулся к бронебойщикам, — гроза танков всех фронтов, на будущее учтите — еще раз такое повторится, будет для вас очень много неприятностей. И если не умеете ходить, учитесь летать!

При этих словах Золин горько усмехнулся и опустил голову.

— Все свободны, — поспешил закончить Полесьев, успевший заметить немой укор Золина и уже в душе раскаивающийся за то, что зря обидел старого солдата.

— А… — начал было Кутейкин, но ротный прервал его:

— А с довольствия вас никто не снимал.

— Вот это другое дело, — довольно заулыбался старшина. — Пошли на кухню, ребята.

Когда Кутейкин с бронебойщиками ушел, Полесьев посмотрел на Егорьева и сказал:

— Вот так-то, лейтенант. И сегодня же на фронт.

Вскоре прибыли грузовики. Личный состав роты разместился в машинах. Их было всего пять, так что в каждый грузовик набилось человек по тридцать. Через Дон колонна переправилась по наведенному саперами понтонному мосту. Сразу после переправы двинулись по дороге, идущей на северо-запад. До конца дня рота тряслась в кузовах подпрыгивавших на ухабах полуторок. Солдаты укрывались кто чем мог от забивавшей рот и глаза пыли. Вечером прибыли в какое-то село, где и остановились на ночлег. Утром, заправившись горючим, снова отправились в путь.