Уж слишком тот кичился своей бычьей силой и свирепым видом, хотя характером был спокоен и добродушен. Если не злить его, конечно.

Драться с Бульбоссом – так звал про себя собрата Тошка – не имело смысла, а вот возможности потешиться над простофилей озорной пёс не упускал.

Если момент атаки на Мэйсона Тошка определял чутьём, то появление Дюка мог услышать и глухой.

Едва дверь отворялась, как засидевшийся бульдог рвался вперёд, натягивал поводок, хрипел, скрёб когтями плиточный пол и мешал хозяину запереть дверь.

У Тошки со слухом проблем не было, и он «вежливо» здоровался с собратом, естественно, на собачьем языке: «Гав! Гав!»

В переводе это означало: «Привет, бегемот тупорылый! Куда торопишься? Или в штанишки наложил?»

Оскорблённый бульдог вставал на дыбы, будто медведь в цирке, и с такой яростью кидался к Тошкиной двери, что однажды опрокинул навзничь своего хозяина.

Дальнейшие события и вспоминать неохота…

Рассвирепевший бульдог, продолжая рваться и выворачивать хозяину руку, с яростью прыгал на дверь, из-за которой лаял Тошка.

«Босс», поднявшись на ноги, вначале дал здоровенного пинка Дюку, а потом с такой силой саданул в Тошкину дверь тяжёлым ботинком, что с откосов штукатурка посыпалась, а забияка едва не оглох от грохота.

На лай и шум выскочили жильцы с нижнего и верхнего этажей, стали подхалимски сочувствовать «боссу», обзывать Тошку дворнягой, забулдыгой, шелудивым псом.

«А что я такого сделал? – оправдывал себя Тошка, держась подальше от двери и не забывая заводить лаем Дюка. – Моя квартира: хочу – сплю, хочу – лаю. А если кому-то не нравится – живите на улице…».

Наконец, охрипшего бульдога уволокли вниз.

Люди разошлись.

Отправился на кухню и Тошка, чтобы перекусить после добротно выполненной работы.

Восстановив силы, он снова лёг у двери.

Этажом выше Тошки жило милое юное создание, в которое пёс, тайком от хозяйки, влюбился по уши.

Это была пятилетняя девочка. Мама звала дочку официально – Лариса. Белоголовая бабушка, всегда и всюду сопровождавшая внучку, называла её Лорочкой.

А дворовые мальчишки дразнили Лариской-ириской. Но никогда не обижали.

Что правда, то правда: увидеть Ларису без конфет в руках и за щекой было невозможно.

Она постоянно ела что-нибудь сладкое, но жадиной не была.

Проходя мимо Тошкиной двери на утреннюю прогулку, Лариса непременно шлёпала по ней ладошкой и заботливо спрашивала:

– Тошик, вы дома? Как вы себя чувствуете?

Удивительно, но факт: в огромном многолюдном доме девочка была единственным человеком, который называл Тошку на «вы» и интересовался его самочувствием. Ну разве можно не любить такую заботливую умницу?!

– А где же мне быть, если хозяйка не взяла с собой?! – жалобным лаем отвечал ей пёс.

– Тогда здравствуйте! – вежливо продолжала девочка и тут же предлагала: – Хотите карамельки попробовать? Она с клубникой и со сливками.

У Тошки от подобных слов начинали ныть зубы и туманилось в глазах: «Ну что за наивные вопросы могут задавать даже такие замечательные девочки?! Скажите, какой нормальный пёс не любит конфет? Тем более со сливками…»

И Тошка начинал прыгать и нетерпеливо лаять в предвкушении лакомства.

А Лариса с хрустом дробила острыми зубками карамельку, по одному доставала изо рта конфетные разгрызки и своим тонюсеньким, как клюв синички, пальчиком пропихивала их через круглую дырочку в двери, оставшуюся после замены замка.

Тошка с другой стороны с готовностью подхватывал языком сладкие льдинки и с наслаждением проглатывал.

Бабушка не мешала внучке угощать собачку, только каждый раз обтирала платочком её пальчик и робко спрашивала: «Лорочка, а мы не опоздаем к мультикам?..»

– Что вы, бабуленька. Мы же вприпрыжку побежим! – успокаивала её девочка.

Бабушка покорно соглашалась, за что Тошка её тоже любил.

Что там говорить: не вся обещанная конфета попадала собачке.

Большую часть девочка успевала съесть сама, но всё равно они расставались очень довольные друг другом.

В один из выходных дней Зоя Ивановна решила законсервировать на зиму овощи, а чтобы Тошка не мешал, включила ему телевизор, где шла передача о животных.

Сидя в своем хозяйском кресле, Тошка активно «комментировал» эпизоды из жизни пятнистых гиен.

Он злобно рычал и с осуждением лаял на кровожадных собратьев, когда они накинулись на беспомощного детеныша антилопы.

Пёс даже выл от стыда и бессилия помочь малышке.

А вот когда показывали возню гиенят у логова, Тошка нетерпеливо поскуливал и крутился в кресле от желания поиграть с ними.

Иногда ему хотелось, как случалось в начале знакомства с телевизором, прыгнуть на экран, но теперь он повзрослел, поумнел и сдерживал свои желания.

Послышался звонок в прихожей.

Тошка прибежал и радостно залаял, по запаху узнав ребят за дверью.

Зоя Ивановна открыла.

В коридоре действительно стояли Сережа и Миша, а позади них – Лариса с бабушкой.

Дети за лапу поздоровались с Тошкой, и Миша обратился к хозяйке:

– Зоя Ивановна! Отпустите, пожалуйста, с нами Тошку поиграть в футбол во дворе.

– И что же он будет делать?

– На воротах стоять. У него классно получается!

– Пойдёшь с мальчиками? – спросила Зоя Ивановна у Тошки.

Пёс от радости подпрыгнул, лизнул в лицо хозяйку и умчался вниз по лестнице.

Зоя Ивановна, смеясь, пошла умываться, а смущённые дети побежали вслед за сентиментальным другом.

Играть в футбол любят все мальчишки, а вот на воротах стоят неохотно. Это и скучно, и падать приходится, обдирая колени и локти. К тому же всю вину за проигрыш обычно валят на вратаря. А кому это приятно?

Зато Тошка соглашался на эту должность с удовольствием.

Ребята пытались объяснять четырёхлапому вратарю правила игры, но он понимал их по-своему, и вот почему.

Известно, в футбол без ворот не играют. Чтобы их обозначить, Миша с Сережей снимали куртки и клали их на траву в трёх шагах одна от другой.

Пространство между ними и считалось воротами. Затем Миша приказывал Тошке: «Охраняй!» А Сережа добавлял: «Никого не подпускай!»