Из- за разговора он пропускает начало следующей атаки. Наэтот раз все идет по другому сценарию. За очередную жертву вступается парень,типичный эмо — тощий, в черной майке-сеточке, перчатках без пальцев, в узкихпроклепанных джинсах. Он ловит одну из метательниц за рукав и сразу получаеттычок в спину и падает лицом на асфальт. Не давая ему подняться, его тотчасначинают пинать пять пар ног. Девочка, за которую он вступился, в ужасе стоитметрах в десяти от этого месива и тихонько скулит. Толпа со снимающими мобиламив руках уважительно обтекает место драки. Пожилая женщина, видимо встречающаясвое чадо с концерта, пытается как-то образумить избивающих, виснет у одного изних на руке. Но волки уже учуяли запах крови, и через секунду эта женщина лежитспиной на асфальте. Егор видит это уже на бегу, боковым зрением, он торпедойврезается в кучку хулиганов и несколькими ударами укладывает троих, причем уодного из упавших на секунду слетает повязка с лица, и Егор видит егоперекошенную от боли и страха физиономию. Он отвлекается и получает в глаз.Боль, искры. Егор кричит. Он страшен, он прекрасен. Бойцы орут на него:

— Ты что, дурак? Это ж эмо-чмошники! Мы же им вкус к жизнипрививаем!

Недобитый эмо-бой в сеточке вскакивает, как резвый козлик, ивцепляется в горло одному из мучителей. Теперь перед Егором всего двапротивника: маленький и крепкий в бандане, закрывающей низ лица, ираскрасневшийся блондин в футболке «СССР», с умными холодными глазами, подкоторыми повязана арафатка.

— Да кто вы такие? — хрипло кричит Егор.

— Не твое дело, — резко отвечает блондин. А крепышдобавляет:

— Проваливай.

— Ну уж нет.

Егор бьет крепыша ногой в грудь, но тот юрко уворачивается.Зато прямой правый Егора сбивает блондина с ног. Из сломанного носа на асфальткапает кровь. Блондин всхлипывает:

— Сука, ты покойник.

— Эй, заканчивайте, — кричат из толпы, но снимать непрекращают и близко не подходят.

Егор оборачивается на пронзительный крик и видит, как сквозьтолпу к нему бежит Кити, размахивая над головой сумкой-почтальонкой. Он видиткраем глаза, как к блондину подбегает девушка и сует ему в руку пульверизатор изажигалку. Егор оборачивается и получает в лицо струю огня. Он слышит свою боль,слышит, как горят кожа его лица, волосы и захлопнувшиеся веки, и не слышитсвоего предсмертного крика. Горло Егора исторгает настоящий эмо-скрим — рык,переходящий в ультразвук, от которого лопаются резонирующие перепонки и по телубегут цунами страха. Мир взрывается огненным шаром.

Тренированное доброе сердце спортсмена, которому не страшнылюбые физические нагрузки, не вынесло боли и страха и разорвалось. Юноша сголовой-факелом упал на колени и умер. Наступила полная тишина. Толпазавороженно молчала и смотрела на место, где только что шла драка, а теперьлежало мертвое тело, над которым рыдала несчастная Кити.

— Вот они, не дайте им уйти! — проснулся кто-то.

И правда, за круглую станцию метро улепетывала стайкаразноцветных агрессоров. Человек двадцать из толпы сорвались в погоню, нопоздно — юных террористов след простыл.

— Ой, горе-то какое, — сокрушенно шептала женщина,поучаствовавшая в побоище. — Убили мальчика, ни за что убили.

Она заглянула в глаза Кити, которая стояла на коленях рядомс Егором и уже не рыдала, а чуть слышно по-бабьи выла, покачиваясь из стороны всторону. Женщина в ужасе отшатнулась — в зрачках Кити кружился и хохоталотвратительный красный клоун.

Клоун смотрел прямо на Егора. Его лицо нависло так близко,что стало видно каждую раскрытую пору-нору на красном носу. Егора поразило, чтонос — огромный алый нос невозможного для человека размера — был настоящим, а неприделанным. А рядом — красные жирные дряблые щеки, маленькие любопытныелиловые глазки, густо подведенные черным, и огромный оранжевый рот доушей-вареников. «Какой кошмар! — подумал Егор. — Ненавижу клоунов. Нужно простоущипнуть себя и проснуться». Но ничего не получилось. То ли щека онемела, то лион продолжал спать. «Крепкий утренний сон», — подумал он, закрыл и опять открылглаза, вернее, один глаз, второй почему-то не открывался. Клоун не исчез,просто отошел и стоял теперь метрах в трех от Егора. Круглый, как бочонок, вдурацком полосатом красно-белом трико и красном жилете, он нервно пристукивалпо земле красными же великанскими башмаками. На голове у него пионерскимкостром развевалась огненно-рыжая шевелюра.

— Пора вставать, герой! Светлеет уж восток, и япроголодался. Люблю повеселиться, особенно пожрать, двумя-тремя батонами взубах поковырять.

Егор ничего не чувствовал и не помнил. Он сидел на улице,привалившись спиной к грязно-розовой стене. Было довольно светло, хотя на небесолнца не видать и все, что находилось дальше десяти шагов, утопало в густомрозоватом утреннем тумане.

— Где я? Где Кити?

— Ха-ха! А почему не «кто я»?

— Кто ты?

— Нет — кто ты?

— Что за бред? Я — Егор Трушин.

— Его-о-ор?! Нет, братец, ты точно не Егор. Тот парень ужечасов шесть как в морге. Его ты альтер эго! Тебя зовут Эгор. Врубон?

Егор решил не отвечать безумному уроду, встать и уйти. Надодобраться до дома, поспать, а утром он все вспомнит и во всем разберется. Онрезко поднялся на ноги… Кошмар продолжался. Во-первых, он не узнавал своеготела, своего любимого, могучего, послушного тела пловца. Ему показалось, что онвесь ссохся, как рыбий скелетик, или что его засунули в бутылку с тонкимгорлышком. Егор в ужасе снова сел на землю и уставился на свои тонюсенькиедистрофичные ножки, обтянутые черными джинсами, которые заканчивались розово-чернымикедами. По спине побежали холодные ручейки, слившиеся воедино и воплотившиеся втолстую ледяную змею ужаса, которая отделилась от Егора и, мерзко шипя,зигзагообразными движениями попыталась уползти в розовый туман, но быланемедленно настигнута клоуном, удивительно проворным для своей комплекции. Он вдва прыжка догнал ее, поднял над головой, крепко зажав capдельками пальцев, иоткусил плоскую треугольную голову. Затем победно хохотнул и втянул с противнымпылесосным звуком в свою оранжевую пасть полумертвое тело змеи, каккакую-нибудь макаронину. После чего громко рыгнул, довольно похлопал себя потолстому животу и сказал:

— Спасибо, брат! Вот я и позавтракал. А вот это уже лишнее,десерта я не заказывал.

Он махнул рукой в направлении Егора, который, остолбенев,смотрел на сороконожек, разбегавшихся от него в разные стороны.