— Отдохни немного. Я потрясен.

Потом я иду наверх изображать недовольство, которого не испытываю. Шанталь со Швабом оживленно беседуют в коридоре. Наверняка о коллекции марок. Отпустив Шваба на перерыв, я беру Шанталь под руку и волоку ее к выходу:

— Это мое расследование, и оно останется моим.

На залитом солнцем плацу Шанталь надевает свою шляпу с широкими опущенными полями и темные очки. Она похожа на переодетого галантного кавалера.

— Твоя методика допроса, — произносит она со вздохом, — просто отвратительна.

— Это тебе она кажется отвратительной. Противник эти пытки отвратительными не считает. «Костры пыток, зажженные нашими угнетателями-империалистами, — это костры, которые очищают нашу революцию».

— Да насрать на их очищенную революцию! Все это отвратительно.

— Впрочем, допросы — не моя специальность. Этим дознанием я занялся только потому, что убили Мерсье.

— Да, я знаю, но вся эта работа с переводами и документами тоже невыносимо скучна! — Она кривит губы в наигранном раздражении. — Впрочем, Мерсье был и моим другом… хотя я его и недолюбливала.

— Твое донесение?

— Донесение?.. Ах да, донесение! Отчетное совещание службы безопасности состоится на неделю раньше, то есть послезавтра, и пройдет здесь, а не в Лагуате. Приедут несколько незапланированных гостей, и будет новый пункт повестки дня. — Порывшись в сумочке, она достает коричневый конверт. — Здесь сказано все, кроме того, что, хотя нашего военного гостя ты, вероятно, узнаешь, штатские — их трое — назовут свои настоящие имена только на совещании. Как бы то ни было, полковник надеется, что ты оформишь допуски к секретным материалам и подыщешь жилье для троих господ, скрывающихся под псевдонимами.

— Мы проводим совещание в форте, поскольку принимаются исключительные меры безопасности, верно?

— Да.

— Что с первым пунктом повестки дня?

— Теперь это второй пункт. Сначала придется выслушать то, что имеют сообщить десантники и эти штатские.

— Но, Шанталь, во втором пункте ведь ставится вопрос о том, что в самом Форт-Тибериасе, возможно, есть высокопоставленный предатель! Вряд ли это произведет благоприятное впечатление на наших пекущихся о безопасности гостей. К тому же предатель, если он существует, возможно, будет участвовать в прениях по первому пункту, каким бы он ни был.

Она уклончиво улыбается, потом пожимает плечами. Шанталь, как и я, занимается обработкой разведывательных данных, но главное, что входит в круг ее обязанностей, — это слежка за дезертирами. Когда мусульмане из вспомогательных войск ударяются в бега, они, прихватив оружие, направляются прямиком в ближайший батальон ФНО. Разумеется, выяснять, в какую группу ФНО переметнулись дезертиры, обязана военная разведка. Когда я веду людей на операцию в горы Джебель и нам удается выманить феллахов из укрытия, то почти все они погибают в бою. Даже те, кого берут живьем, имеют обыкновение часок-другой спустя умирать. Тем не менее кто-нибудь всякий раз получает задание отрубить нашим «трофеям» головы, и эти головы каким-то образом попадают на базу. А Шанталь обязана сравнивать эти головы с фотографиями военнослужащих в армейских документах.

В подвале Шваб снова вручает мне мой вопросник. Все тайное постепенно станет явным. Возможно, завтра или послезавтра мы узнаем правду. А сегодня я пока рассчитываю только на благовидную ложь.

Что она делает? Платье уже скинула. Я сам расстегнул ей молнию, но Шанталь все мешкает. Сказала, что просто хочет снять серьги. В соседней комнате раздается приглушенный шум. Потом дверь распахивается, и мои опасения оправдываются.

— Руки на голову, Филипп!

У нее в руках мой пистолет. Я знаю, что он заряжен. Следую ее совету.

— Не двигайся!

Она бочком пробирается мимо меня к кровати.

— Теперь можешь повернуться, только медленно, и держи руки на голове.

Она уже удобно уселась, откинувшись на подушки. Хотя она все еще держит пистолет обеими руками, оружие слегка трясется. Это «Токарев» ТЗЗ, русский пистолет, оружие потяжелее, чем MAC 35, который носят наши офицеры, зато во многих отношениях лучше. Я купил его у одного матроса по дороге из Индокитая.

— Я немного поразмыслила, Филипп. Нет, тебе говорить не обязательно. Я рылась там в твоих книгах.

(Книг у меня не много. Я в них не верю, да и ради удовольствия ничего не читаю. Больше дюжины своих книг у меня в жизни не бывало. В той комнате у меня стоят три словаря (французский, арабский и вьетнамский), «Капитал» и «Экономико-философские рукописи» Маркса, «Идеи председателя Мао», «Избранные труды» Хо Ши Мина и «Черная кожа, белые маски» Фанона — ах да, еще «Психология убеждения» Пельтье.)

— Ты логичный предатель. То есть, если рассуждать логически, предателем среди нас должен оказаться ты. Все эти рассуждения насчет того, что «надо знать образ мыслей противника», — сплошной блеф. Ты — внутренний противник. — Раскрасневшаяся Шанталь упивается победой. — Я изучала твое досье. В нем слишком много путаницы и незамеченных подтасовок. Ты и есть тот, кого я искала. Теперь медленно опусти руки и сними брюки, только медленно.

И вновь я следую ее совету.

— Как ты намерена со мной поступить?

— Теперь пиджак. Медленно.

С пиджаком мне якобы пришлось повозиться, но, едва выпутавшись из рукавов, я тотчас швыряю его на голову Шанталь и прыгаю вслед за ним на кровать. Набросившись на Шанталь, я пытаюсь завладеть пистолетом. Чтобы он не достался мне, она бросает его на пол. Мы оба скатываемся с кровати, и начинается отчаянная схватка из-за оружия. Победителем выхожу я. Шанталь, задыхаясь, хихикает, но, увидев, что пистолет у меня, тут же приходит в себя. Заполучив оружие, я сразу свирепею. Все время, пока мы предаемся любовным утехам, я целюсь ей в башку. Руки устают, но мои усилия не пропадают даром.

— Это было грандиозно! Надо еще разок попробовать.

— Второй раз вряд ли получится.

На продавленном матрасе образовалось море пота и прочих жидкостей, и мы с Шанталь лежим в нем рядышком, точно хорошо смазанные детали оружия в машинном масле.

— Я знала, что ты держишь пистолет в одном из ящиков, — и вспомнила слова одного писателя, детективы которого когда-то читала: «Если не знаете, как быть дальше, пускай кто-нибудь войдет в комнату с пистолетом в руке».

Шанталь отнюдь не верна мне. Она страшно любит флиртовать и заводить интрижки. Спали мы с ней всего раз пять или шесть. Не спроси я при нашей первой встрече о ее любимых цветах, она, вероятно, даже не обратила бы на меня внимания. Оказалось, что это белые гардении. Потом, зайдя ко мне, она обнаружила, что дверь спальни открыта, а вся кровать устлана белыми гардениями. Мы неуклюже предались любви, то и дело ворочаясь на смятых стеблях. Во второй раз сюрприз преподнесла Шанталь. Она принесла пастуший бич, который одолжила на своей ферме у одного из управляющих. После этого потолок был испещрен отметинами, происхождение которых нелегко было объяснить гостям, а мы с ней неделю не ходили купаться. Все это было в Алжире. Ныне же, приехав ко мне в Форт-Тибериас, она толкует о том, чтобы основать клуб «любви до горба».