проход между клетками. Мы начали потихоньку пятиться от остальных, не сводивших глаз с Ферна и Сая. К счастью, холщовая ткань, устилавшая землю, заглушала звук наших шагов.

Мы уже почти миновали клетки, когда я поймала растерянный взгляд Нейта. И за миг до того, как он крикнул: «Стойте!», мы развернулись и бросились с площади. Вслед нам понеслись разноголосые вопли, от которых я едва не оглохла – или же это зашлось в ужасе мое сердце. Каждый шаг отдавался болью в отбитых коленях, но я заставила себя сосредоточиться на беге, позволив Кинну выбирать направление.

Мы неслись, а перед глазами скакала дорога и разноцветные дома тянулись смазанной полосой. Горло у меня начало саднить, словно обожженное, правый бок прорезало болью. Вдруг Кинн резко дернул меня, и на несколько секунд мы провалились в темноту арки, ведущей во внутренний двор. Но едва мы выскочили из прохода, Кинн остановился, и я влетела в него, ударившись носом о его спину.

– Что?..

Потирая нос, я подняла голову. Посередине дворика была разбита клумба с высоким узловатым деревом, одну из стен увивал сочно-зеленый дикий виноград, а у трех массивных дверей стояли керамические горшки с останками высохших стеблей. Даже сейчас это был весьма живописный дворик, но из него был всего один выход – тот, через который мы только что прошли.

С улицы послышались голоса и приглушенный топот.

Кинн бросился к ближайшей двери, а я – к средней, с облупившейся зеленой краской. Дверь, видимо, рассохлась и, подавшись совсем чуть-чуть, застряла. Я решила, что ее не открыть, как тут Кинн взялся за дверную ручку вместо меня. От усилий на его шее вздулись вены, но мало-помалу ему удалось ее приоткрыть. Я протиснулась внутрь, едва не оборвав оставшиеся на куртке пуговицы.

– Давай!

Я надавила изнутри, Кинн потянул – и дверь уступила, впуская его. Закрыв ее, мы в полной темноте замерли, и я прислушалась, но, кроме шума крови в ушах и нашего прерывистого дыхания, ничего не услышала.

Серра, прошу, помоги. Пусть они нас не найдут.

Глава 2

Постепенно дыхание выровнялось, а снаружи за дверью так и стояла непроницаемая тишина. Кинн шагнул куда-то вбок, и в темноте вспыхнул люминарий, осветив коридор, выложенный плиткой песочного цвета. Затем Кинн попытался запереть дверь на ржавый засов, но после нескольких попыток сдался – тот застрял намертво.

– Ладно, будем надеяться, им не придет в голову проверять каждый дом.

Мы прошли по обшарпанному коридору и поднялись в полумраке наверх – Кинн не решался пробуждать остальные люминарии, чтобы их свет нас не выдал.

На каждом этаже было по две квартиры, но все они оказались крепко заперты, и только на третьем нам повезло: одна из дверей стояла приоткрытой. Мы осторожно прошли в темную переднюю, встретившую нас затхлым запахом пыли и плесени, от которого я невольно чихнула.

Кинн с шорохом провел рукой по стене – и переднюю залил яркий свет. Облегченно выдохнув, я улыбнулась Кинну и оглядела помещение: в безжалостном свете были ясно видны отстающие от стен обои и серая от пыли бархатная портьера, за которой, скорее всего, скрывалась гардеробная. Меня передернуло: даже в поместье, где я жила с Псами, заброшенность ощущалась не так явно.

Скрипя досками паркета, мы зашли в полумрак большой комнаты, очевидно гостиной. Кинн сразу направился к окну и осторожно выглянул наружу из-за полуприкрытых штор.

– Ты… слышишь Теней? – его голос дрогнул.

– Нет, пока нет. А что?

Он молча махнул рукой, подзывая меня ближе. Когда я посмотрела сквозь грязное стекло вниз, то оцепенела, чувствуя, как воздух в легких превращается в лед.

Отовсюду – из-под арки, из дверных щелей – во дворик стекались Тени.

Совершенно беззвучно.

Впервые за полтора месяца я не слышала их криков, но тишина показалась мне еще ужаснее. Внутри у меня что-то дрогнуло, когда мы обернулись к двери, ожидая, что там вот-вот покажутся Тени…

Но время шло, а ничего не происходило. Вдруг Кинн громко прошептал:

– Камень-сердце…

Непроизвольно моя рука взметнулась к груди, где был спрятан мешочек с осколком. Кинн оглянулся на окно:

– Ну конечно, он не создает световой щит, а образует невидимую защиту! И, наверное, это из-за него ты не слышишь сейчас Теней – так же, как в Зенноне не слышала из-за камнясердца, разбуженного твоим отцом…

С моих плеч словно свалилась тяжесть. Мне хотелось что-то сказать или пошутить, но слова не шли, и вместо этого я расплакалась, чувствуя себя бесконечно слабой.

Только этим утром я очнулась у Черного леса, думая, что умерла, а потом – Альвион, Квартал Теней, странные преследователи, клетки…

Слишком много всего за день.

Вдруг меня окутало тепло, и я с замиранием сердца поняла, что Кинн меня обнимает. Не так, как это делал Хейрон – властно и настойчиво, – а осторожно, нежно, словно я была хрупким цветком.

Я замерла, боясь пошевелиться, просто вдыхала запах Кинна, ощущала теплоту его рук и радовалась, что могу скрыть вспыхнувшее лицо за козырьком кепи. Он прошептал мне на ухо:

– Ты не одна, Вира. Я рядом. Вместе мы справимся.

Я лишь кивнула в ответ. Мне страстно хотелось ответить на его объятья и прижаться к груди, но в глубине души зашевелился страх: а что, если Кинн поступает так только из жалости?

Собрав всю волю в кулак, я медленно высвободилась, хотя и надеялась, что Кинн не захочет меня отпускать, но он тут же отстранился. Я вытерла слезы, чувствуя внезапный холод, и сказала, не поднимая глаз:

– Мне нужно умыться. Как думаешь, на каком расстоянии действует камень-сердце?

Кинн кашлянул и ответил:

– Кхм, думаю, мы можем спокойно передвигаться по всей квартире. У Черного леса между нами было не меньше двадцати метров, когда…

Он не договорил, отвернулся и бросил куда-то в сторону:

– Пойду пробужу люминарии в ванной, а потом загляну на кухню, вдруг там есть что-нибудь съедобное…

И вышел из комнаты, оставив меня наедине с сумбуром в мыслях.

В тесной ванной, сняв кепи, я вгляделась в свое отражение в треснувшем зеркале. Лицо измученное, глаза запали, веснушки на носу и скулах, короткие сальные волосы примяты. Сухие губы сами собой сложились в презрительную линию.

Видела бы меня Нелла… Никогда еще я не выглядела так ужасно.

Почему-то мне вспомнилась Рисса – брезгливый взгляд, которым она меня окинула, и то, как склонилась к Кинну… Что она ему сказала?

Ногти непроизвольно впились в ладони, а сердце мучительно сжалось. Я бы всё отдала, чтобы Кинн