Но ее потенциальный работодатель, вместо того, чтобы выразить уместное восхищение, опять бросил взгляд на часы.

– Я в этом не сомневаюсь, – ответил он. Поднявшись на ноги, он одарил ее короткой улыбкой. – И мы очень польщены тем, что вы выбрали нас, мисс… э-э… Воган. Но я не думаю, что вы в полной мере нам подходите.

У Максин отвисла челюсть от удивления.

– Но почему? – возопила она, все еще не вставая со стула. – Я показала вам мои рекомендации. Они великолепны. Какой изъян вы могли найти во мне?

Гай, мысленно поздравив себя, умудрился сохранить серьезное выражение лица.

– Вы совершенно не уделяете внимания моде.

– Вовсе нет! – Максин бешено замотала головой. Так она и знала, что не нужно было надевать этот ужасный костюм Дженни. – Обычно я одеваюсь модно!

– Ну, хорошо. – Жестом попросив ее успокоиться, он продолжил: – Вы слишком чопорны и добродетельны.

– Я не чопорна! – Максин почти кричала. – Пожалуйста, вы должны мне поверить. Это не моя одежда… я совершенно не добродетельна, и я ненавижу эти туфли!

Но Гай еще не закончил. Заморозив ее взглядом, он безжалостно добавил:

– И вы лгунья, мисс Воган. А такой пример совсем не нужен моим детям. Боюсь, я не смогу нанять не вполне честного человека.

Максин почувствовала, что у нее горят щеки. Он блефует, наверняка. Она гордо ответила:

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Не понимаете? – Он уже не скрывал улыбки. – В таком случае подождите здесь. Я только отыщу своего сына.

Он вернулся минуты через две, ведя за руку мальчика. Хотя у Джоша Кэссиди, почти девяти лет, в отличие от его отца, были совершенно прямые светлые волосы, Максин поразило сходство их необыкновенных темно-синих глаз.

– Привет, Джош, – сказала она, храбро улыбаясь и спрашивая себя, почему он так странно на нее смотрит.

Гай протянул сыну большой коричневый конверт.

– Держи, – сказал он. – Я проявил ту пленку, которую ты мне дал. Взгляни на фотографии, Джош, и скажи, хорошо ли вышло.

Максин заметила улику на секунду раньше, чем Джош. Мальчик разложил фотографии на журнальном столике и рассматривал одну за другой. Она издала сдавленный крик и попыталась схватить один снимок.

Гай, стоявший прямо за ней, выхватил фотографию у нее из-под носа и показал ее сыну.

– Ну и ну! – сказал Джош, улыбаясь. Уставившись на Максин, которая к тому времени покраснела до ушей, он добавил: – Я так и знал, что где-то вас видел!

– А мораль этой истории, – нежно проворковала она, – в том, что иногда не нужно доверять папарацци.

– Сегодня вы выглядите по-другому. – Рассмотрев получше глянцевый снимок формата десять на восемь, он сказал: – Думаю, в белом платье вы мне больше нравитесь. Хорошая фотография, вам так не кажется?

С точки зрения Максин, она была даже слишком хороша. Неудивительно, что Гай Кэссиди ее узнал. Фотограф застал ее, когда она в своем дурацком белом платье, смеясь, вылезала из полицейской машины, даже не подозревая, что из-под юбок, задравшихся до самого верха шелковых чулок, у нее видны подвязки. Выражение лица Тома-полицейского ничуть не смягчало ситуацию. Он явно ухмылялся.

– Подождите минутку. – Гай опять выглядел озадаченным. – Если вчера вы вышли замуж, почему вы не уехали в свадебное путешествие?

– Я не вышла замуж, – нетерпеливо сказала Максин. – И не была арестована. Это была костюмированная вечеринка, вот и все. Потом на обратном пути у меня закончился бензин, и полицейский подвез меня. – Заметив, что Гай смотрит на нее с подозрением, она добавила: – Я не совершила ничего уголовно наказуемого, поверьте.

Он пожал плечами.

– Это не имеет значения. Уверен, вы поняли, почему я не могу принять вас на работу. Мне очень жаль, мисс Воган, но я должен заботиться о моральном облике своих детей.

– По крайней мере, я не синий чулок, – гордо сообщила она.

– О, нет. – На этот раз, вытаскивая тонкий белый конверт из кармана рубашки, он смеялся. – Вручаю это вам. Боюсь, у меня слишком много работы, поэтому вас проводит мой сын. И, Джош, я написал объявление. Если ты поторопишься, то успеешь отправить его с вечерней почтой.

– Ну? – спросил Гай, когда двадцать минут спустя вернулся его сын.

– Она дала мне пять фунтов и конфету. – Джош вдруг заволновался. – Этого достаточно?

Тревога сына позабавила Гая, он взъерошил его светлые волосы.

– Без сомнения. Пять фунтов и конфета в обмен на первоклассную марку и пустой конверт. Мне кажется, это честная сделка.

Реакция на объявление, опубликованное неделей позже, не была ошеломляющей, но все же достаточной. Гай предпочитал подыскивать персонал сам после печального опыта сотрудничества с агентством по найму три года назад. Наученный горьким опытом, он не стал упоминать в объявлении свою фамилию, чтобы не привлекать внимание любительниц знаменитостей и претенденток на место второй жены.

В прошлый раз ему повезло. Беренис, абсолютно равнодушная к его звездному статусу, подошла им как нельзя лучше. Невозмутимая, трудолюбивая и довольно симпатичная, недостаток блеска с лихвой окупался надежностью. Гай, чья работа требовала частых командировок, мог уезжать спокойно, зная, что о его детях позаботится человек, который любит их и всегда будет с ними рядом.

Поэтому он испытал настоящий шок, когда Беренис, стесняясь, сообщила, что выходит замуж и, так как ее будущему мужу предложили работу в Ньюкасле, скоро покинет Трезайль.

Гай даже не подозревал, что в ее жизни существует мужчина, но Беренис всегда держала дистанцию – и он сам не раз бывал благодарен ей за это. Ухаживание, как выяснилось, имело место в ее выходные дни. И хотя она переживала из-за отъезда, теперь у нее появилась собственная жизнь и собственные заботы. Она надеялась, что он без труда найдет ей замену.

Тем не менее встречи с полудюжиной так называемых кандидатов оказались пустой тратой времени и сил. Гай хотел найти копию Беренис, ну, может, еще с чувством юмора, в разумных пределах, конечно.

А между тем в его двери одна за другой входили девушки, далекие от идеала. Джош и Элла, прилежно знакомившиеся с каждой, были настроены очень критично.

– От нее пахнет, – сказала Элла, наморщив нос при воспоминании о Мери из Эксетера.

– Она смеется, как овца, – безжалостно постановил Джош, когда дверь закрылась за Дорин из Донкастера.

Из того, что говорила шведка Гудрун, они ни слова не поняли.

– Может, она и ничего, – неуверенно заметил Джош по поводу очередной претендентки, – но почему у нее в сумке была бутылка водки?

Наконец они остановились на Морин из Уимблдона, бледной, услужливой девушке двадцати пяти лет, которая была готова переехать и приступить к работе в любое время. Деликатно обратив внимание детей на ее положительные качества – она не пахла, пристойно смеялась и у нее не было иностранного акцента, – Гай молился, чтобы они не сделали из нее отбивную прежде, чем она сумеет научиться справляться с ними. На первый взгляд даже то, что она в состоянии приглядеть за собой, вызывало сомнения, но, возможно, она просто слишком волновалась и не смогла произвести впечатление властной особы.