— Хорошо! Вы согласитесь сопровождать меня? Только вдруг я рассыплюсь…

— Тогда я перенесу останки сюда и мы будем думать, что делать со всем этим дальше.

— Поклянитесь, что не струсите, сударыня, вы такая бояка.

— Обещаю. И не такая уж безнадёжная трусиха.

Ей хотелось добавить в своё оправдание, что стоит же вот она с ним рядом, а не валяется в обмороке. К тому же не просто стоит, а ещё и строит планы.

— Тогда, давайте попробуем. Проводите меня, дорогая! — Яна попыталась взять его под локоть, но он, опережая её, предупредил:- И держитесь мадамуазель от меня подальше.

— Отчего ж так?

— Чтоб не было очень-то противно, если что-то пойдёт не так.

Яна хорошо поняла о чём он ведёт речь и от этого вспыхнула, словно обманщица пойманная на чём-то неприятным. Она попробовала представить себе, как это будет выглядеть, случись ему превратиться в ту пыль, чем он лежит в гробу, как ей придётся держать в своих пальцах те кости. Фу! Потупив взор, словно что-то важное разглядывая на конце туфли, она направилась к выходу. Пройдя по многочисленным залам и переходам, она не разу не оглянулась, но, чувствуя холод за спиной, знала, что он идёт следом. "Надо же на нём сапоги, а шуму никакого. Хотя, что я ненормальная хочу, это же привидение". Отключив сигнализацию и открыв засовы, она распахнула тяжёлую, обитую медью дубовую дверь. Картина вступающего в свои права рассвета пощипывала сердце. С ней всегда так. Всё что рождается вновь: будь-то ребёнок брата, обрадовавший мир первой улыбкой или весна, принёсшая первый подснежник вон под теми деревьями, пурпурный листочек на берёзе что водит хоровод на поляне, первый гром и первый дождик под которым она идёт без зонта. Вот этот нежно розовый, как губки молоденьких девушек рассвет, как так любимая ей земляничка, полное надежд на рождающийся день солнце. Но когда умирает день, заходит солнце и она возвращается в одинокий дом. Вползает в период осени природа или отсчитывает своё время на земле человек, как это случилось с бабушкой: для неё наступают не лучшие дни. В ней поселяется тоска и, если не найти повод выпереть её, то она в один миг почувствует себя там хозяйкой. Вот Яна и щёлкает пультом телевизора, устраивая иллюзию семьи. Включает во всех комнатах свет. Сейчас она улыбнулась и шагнула в рассвет. Но, вспомнив о призраке, оглянулась. Ральф застыл на пороге, зажмурив глаза. Поколебавшись, девушка вернулась назад и, поняв, что он не преодолеет сам страх, взяла его за руку.

— Пока существуете сударь, — бодренько заявила она, беря его за руки. — Открывайте глаза и пойдём в парк. Отлично. Граф, вы помните это место?

— Не очень. Похоже, обошлось и пока я ещё действительно телёхенький или мне это только кажется.

— Всё почти нормально. — Покачала она головой.

— Позвольте, что значит «почти», сударыня?

— Стали бледнее чем были. Хотя, казалось бы, куда уж ещё больше — то.

— Вы способны шутить, прелестное создание. — Печально усмехнулся он.

Поймав взгляд девушки, он, казалось, смотрел мимо неё. Яна вздрогнула, но невозмутимо продолжала:

— Маленькой девочкой, я прибегала в него играть. Сюда тянуло, как магнитом. Куда не посмотри, всё греет душу и притягивает взгляд, заставляя замереть от восхищения. Наверное, место для такой красоты было выбрано столь удачно, что этот некогда роскошный английский парк не стал с веками хуже. К тому же садовники создававшие его умело сохранили росшие деревья. Смотрите граф, эти вековые дубы ещё помнят вас. Под их могучими ветками с оплетёнными плющом стволами, вы, возможно, стояли с любимой. А вот ещё, взгляните какая прелесть. Я всегда страсть как любила пофантазировать у экзотической этой красоты. Весной здесь расцветает уксусное дерево и японская вишня. Я болтаю, а вы устали, извините.

Он посмотрел на качающиеся верхушки деревьев, рассвет, струившийся сквозь листву, и попросил:

— Нет, нет, продолжайте. Вы что-то рассказывали о своих детских мечтах… — Он благожелательно улыбнулся. На его бледном лице это выглядело жалко.

Она вздохнула. Глубоко, глубоко. Ироничная ситуация.

— Да. Было такое. Я играла здесь и фантазировала, представляя себя здесь бедной, но очень красивой девушкой, в которую безумно влюбился тот симпатичный граф с портрета… Ой! Это ж вы.

— Забавно. Что ж вы замолчали, продолжайте. "Она напоминает чем-то легкокрылую бабочку, машущую красивыми крыльями".

— Не знаю, надо ли, можно ли детские фантазии выдавать так запросто, мне стыдно. Я там такое воображала.

— Что ж можно было навоображать такое, что вас окрасило в цвета рассвета.

— Ах, ладно. Вообще-то, много чего. Разбег был от безумной любви до дюжины детишек.

— Я восхищён. Но куда мы идём?

— Эта извилистая аллейка ведёт нас к искусственно вырытому озеру. Вероятно в своей жизни вы ходили к нему другим путём. Тот, кто не знает об этом, сам никогда не догадается. Много лилий. Правда, красиво. Начиная с весны и всё лето, здесь бродят влюблённые, целуются парочки и вообще переливается тихими ручейками любовь. Именно здесь я поняла, что настоящая любовь боится шума. Она льётся тихо, не торопясь. Доставляя радость и наслаждение друг другу. А если бьёт фонтаном и выстреливает фейерверком, то совсем не она, а влюблённость. Именно та заставляет людей петь и обнимать весь мир. Потом так же неожиданно, как пришла, она выбухнув утекает. Словно все силы забрав от обоих на этот взрыв. Люди пожимают плечами: где, где? но её и след простыл. Была, точно была, все видели, хвать и нет уже. Поэтому я не хочу влюблённости, не хочу иллюзии любви, одна боль и красивая ложь от них. А любовь пугается и бежит от такого натиска. Раствориться друг в друге можно только в тишине. Вот и ищет в этой тишине она себе приют, допуская в свои владения только соловья.

— Прекрасная фея, рассуждения ваши об этом неповторимом чувстве наполнены огнём, так позволь задать вопрос вам. Вы любили когда-нибудь?

— Если честно то нет.

— Откуда же такой порыв?

— У меня было тут любимое место. Я сидела здесь под тенью вон той ивы, слушала соловья, смотрела на затянутые цветами берега озера, пару лебедей, что живут на нём, и представляла, как это могло быть.

— Не очень понятно, но, наверное, бывает и так. Куда ведёт эта аллея?

— К источнику Молодости.

— Скорее всего, это тот родник, где отец встретил мать моей Луизы.

— Я слышала эту легенду.

— Если б только легенду…

— Давайте вернёмся.

— Вы правы, рассвет тянет за собой день. Мне лучше вернуться и не здороваться с солнцем.

Какое-то время они шли молча. Но под раскидистым красавцем ясенем он встал и, погладив холодный ствол его, засмеялся, каким-то дребезжащим смехом:

— Величественный красавец, но такой же холодный что и я. Вы что, прелестное создание замолчали? Представить не могу среди этой красоты ваши фантазии, они, безусловно, красивы. Иначе просто не может быть.