Женщина сунула Зине в руку авоську с продуктами.

– Это чьи? Твои? – строго посмотрела Ирма Семеновна на овцу и барашка. – С ума девка рехнулась, животину развела. Чего встала говорю, неси в дом сумку. Встала она, платье напялила…

Ирма подождала пока Зинаида зайдет в дом и вошла в сарай вслед за вбежавшим туда Скворцовым.

– Скворцо-ов! Слышь, нет?

Мужчины внутри сарая не было. Пока старая женщина его высматривала, где-то наверху с крыши раздался стук.

Ирма из сарая выбежала обратно во двор. И задрала голову.

Ну точно, стучит молотком Скворцов. Чего-то прибивает там.

– Слезай говорю!

Зинаида принялась разбирать сумку и поглядела в окно. Свекровь смешно орала чего-то Скворцову, а тот делал вид что не слышит. Зинаида со смеху прыснула, но улыбку отставила – свекровь на всех парах мчалась в дом, опять будет нотации ей читать.

– Зинаида! – вбежав, принялась махать яростно пальцем Ирма. – Люди уже болтают неладное! Скажи ему, чтоб не ходил! А лучше ко мне перебирайтесь! Я знаю, что вы с моим Дёмкой помиритесь! Токмо людям устала это я объяснять! На каждый роток не накинешь платок!

– Ирма Семеновна, перестаньте. Где он, ваш сын? А нет его. Помощи от него тоже нет. Я парней в школу готовила в-одиночку. А тут вон хозяйство. Устала я.

– Деньги ей подавай! Какая корыстная! Ну дам я тебе денег, сама же не просишь! И так стараюсь с каждой вон пенсии, пакет продуктов вам принести! Не для меня рожали!

– Да знаю я.

– Его не корми, – поджала губы сурово Ирма. Кивнула в сторону окна. -Продукты не для него ношу! И знай, у мальчишек спрошу! А то видела я. Чай сидит тут, швыркает!

***

Вера Григорьевна играла на пианино. Тонкие пальцы ее взлетали над клавишами.

Хорошее пианино. Продавали по дешёвке в городе, она выкупила, теперь играет на нем вальсы. Потому что считает, что человеку нужно всесторонне развиваться и неважно откуда этот человек, из города ли, деревни.

Пианино стояло вначале дома. Но вскоре мать устала выслушивать репертуары Шопена. Пообещала «выкинуть пианину». Потому оно теперь здесь, стоит себе в углу библиотеки, на-радость Веруньке. Пальчики на нем разминает она, дабы не появился артрит.

– Кхм, – прервал звучание музыки вошедший мужчина.

Вера обернулась.

– Подскажите пожалуйста, девушка.

«Девушка».

Вера взмахнула ресницами. Мозг ее чуть не взорвался от одного только слова.

– Я, наверное, не туда попал, – улыбнулся мужчина.

Вера прищурилась. Просканировала одномоментно. Метр восемьдесят, ухоженный, ботинки, часы, брелок от машины в руках крутится, итого не нищий как минимум. Значит, не на бутыль просить явился.

– Вам… Книгу какую-то подсказать? – грациозно выплыла она из-за своего инстрУмента. Шея как лебедь, походка кошки.

– Н-нет-нет. То есть… Да. А вообще, мне нужен был… Туалет. О, извините пожалуйста.

Верочка подплыла ближе. Кольцо на пальце отсутствует.

– Ах да…

Вздёрнула бровками. Хотелось презрительно, ведь услышать такое «фи». Да еще в самый пик транса, в который ввел сам величайший Моцарт.

Но… Таки мужчина же. Кто знает, может не «просто так»?

– Я вам покажу, – выдала улыбку женщина, приходя к своим выводам.

Добавила с нежнейшей улыбкой, на которую только способна была:

– М-м-м.., а бумага нужна?

***

Скворцов закончил с сараем и вернулся домой.

Молодцы пацаны Зинкины, как со школы пришли, наперегонки прибежали просить молоток и гвозди. Договорились на том, что перетаскают весь шифер из его двора в Зинкин. Всё-равно он Зине нужней, а у него так лежал.

Зинка. Кто ж знал, что из смешной соседской девчонки такая видная женщина вырастет? Красивая, смелая, все смеётся.

Маринка вспомнилась, с которой угораздило съехаться. Скворцов поморщился. Тот год, что она жила у него, оставил самые тягостные воспоминания и даже отбил всякое желание с кем-либо сходиться. Капризы, истерики, сумочки… Испорченное и себе самой, и ему настроение с утра. Из-за какого-то прыщика, выскочившего на лбу.

Записки с прощанием, потом возвращение. Снова хлопание чемоданом и угрозы уйти. Постоянно «болит голова». И то ли беременна, то ли нет, в таком состоянии прожили еще полгода…

Рванул за ней в город. Простила, когда квартиру в ипотеку взял. Уехал «калымить» на Север: деньги просила. Приехал – нет ее. Кое-как разыскал. Слёзы, просьбы забыть. Оказалось, другой мужчина. Конечно, ж целый месяц на Севере пропадал, тут не каждая выдержит.

Квартиру сдал. Платить за ипотеку, по глупости взятую, все-равно пришлось. Вернулся в деревню, понял, тут его дом родной. Ну его, этот ваш город.

Маринка возвращалась с чемоданом снова. Жила у подружки, преследовала по пятам. Не сложилось. Добилась только стойкого отвращения.

Страх перед женским полом. До тех пор, пока Зинка не приехала. Соседская Зинка. Разрушила стереотипы, покорила его. Прямо Зинка-бульдозер, сердце всмятку, проехалась, зацепила.

– Кольцо куплю. Нет, цветы, – догадался он. – Да нет, нет же. Всё не то.

Демид выдохнул: развод позади. Теперь можно гордо показывать Верочке паспорт – для новых отношений свободен.

Над дележкой квартиры с бывшей пассией думал недолго: сошлись на том, что Зина выкупит его долю. Потом, когда на работу устроится.

– Всё равно с Веркой в деревне жить останемся. Уговорю ее кредит брать, чтобы дом новый строить.

Работа у нее хорошая, стабильно платят.

На пианине играет, могла бы уроки давать.

Или пусть машинку поставит там у себя на работе, швейную. Мать моя говорила, что Верка шить мастерица, ну вот и брала бы себе подработку у местного населения, чем так сидеть, книжки листать.

– Гы-гык, – хохотнул он, удивляясь собственной сообразительности.

– А детей заводить с Веркой не будем. – Добавил он, размечтавшись.

– Верка старая уже, чтоб рожать. А и мне двух сынов хватило, сам хожу весь общипанный. Не-е-ет, с Верой моей мы будем жить для себя!

***

Скворцов закончил чинить сарай быстро, уложился в два дня. Хотел «сдать работу» лично Зинаиде, чтобы в лишний раз полюбоваться на женщину, однако нигде ее не нашел.

Побрел к себе домой. И встал, как вкопанный у ворот: Зинаида, стоя вниз головой, уже домывала тряпкой крыльцо. Его крыльцо.

– Вот, решила тоже помочь тебе. Хотя бы так, чем могу, – блеснули жемчугом зубы Зины, в улыбке. – Извини, дом твой открыт был.