– Всегда приятно видеть друзей, – заметил Александр, слегка приподняв бровь.

Татаринов нахмурился и быстро пошел к двери. Он резко ее распахнул и выглянул, пристально всматриваясь в сумерки холла. Примерно через минуту он ее закрыл и вернулся в комнату. Татаринов покосился на тяжелые бархатные шторы на окнах, шагнул к окну и заглянул за штору.

– Татаринов осторожничает, – пробормотал князь Николай.

– И правильно делает, – сказал Александр, пристально глядя на нового знакомого сквозь прищур. – Полагаете, нас могут подслушать, Татаринов?

– Предусмотрительность никогда не повредит, – ответил Татаринов. – С тех пор как царь создал этот Комитет общественного спасения, тайная полиция постоянно начеку.

– Ну, если вы удовлетворены увиденным, может, нам стоит перейти к сути? – предложил Александр.

– Татаринов принес кое-какие неприятные новости из Санкт-Петербурга, – сказал князь Николай. – Похоже, наш император кое-что прослышал о нашем маленьком предприятии.

– Он знает имена? – спросил Алекс.

Татаринов покачал головой:

– Нет, насколько мне известно. Он лишь узнал, что в его окружении есть те, которые испытывают… неудовольствие, скажем так, от того, как действует император на международной арене.

– И это правда, – подтвердил Константин. – Пока император кривляется на берегах Немана, считая мирный договор с Бонапартом своим великим достижением, Бонапарт втайне смеется над ним. Он использует Россию и предаст ее, как только высосет из нее все соки, а царь не может и не желает этого понять. Наивно полагает, что Тильзитский мир сделал Наполеона его закадычным другом и верным союзником.

Николай в волнении принялся мерить шагами комнату.

– Он не хочет прислушаться даже к мнению собственной матери. – Николай повысил голос. – Вдовствующая императрица не скрывает того, что думает по поводу этого сближения с Бонапартом.

– Это верно. Обычно Александр прислушивается к ней, но не в этом вопросе.

Николай печально покачал головой.

– Если его нельзя убедить, значит, необходимо убрать, – решительно заявил он.

– Потише, потише мой друг, – предупредил Александр. – О некоторых делах лучше не говорить вслух, тем более что это и так всем понятно.

– Совершенно верно, – согласился Татаринов.

Константин что-то проворчал себе под нос и, наполнив рюмку, одним махом осушил ее.

– Тебя он ни за что не заподозрит, Алекс, – сказал Николай. – Ты вместе с ним рос, учился, он считает тебя своим наперсником. – Николай пристально посмотрел на Александра из-под густых седых бровей. – Должно быть, тебе нелегко предать друга.

В напряженной тишине Александр тихо произнес:

– Я не считаю себя предателем. Мы говорим о спасении Отечества. И Отчизна стоит того, чтобы ради нее пожертвовать одним человеком.

– Царь – самодовольный дурак, – заявил Константин. – В нем слишком много от отца и слишком мало от бабки, императрицы Екатерины. Я лично думаю, что нам не помешало бы избавиться не только от самого царя, но от его жены и матери заодно, а трон отдать сестре, великой княгине Екатерине, она единственная унаследовала ум и силу духа их великой бабки.

Александр хранил молчание. Он думал о царе, о детских годах императора, прошедших у него на глазах, о том, как Александра Павловича всячески оберегали, пестовали, поощряли в нем зазнайство. Он мнил себя почти что Богом.

– Что-то ты притих, Алекс.

– Простите, задумался.

– Надеюсь, о чем-то полезном, – язвительно заметил Татаринов.

Александр кивнул:

– Я как раз собирался написать царю в ближайшие дни. Подниму тему и посмотрю, к чему это нас приведет. – Александр подавил зевок.

– Ах, мы не даем вам лечь спать, – сказал Николай, поднявшись, – простите нас.

– Не имеет значения, – сказал Александр и тоже встал.

Проводив гостей, Проков вернулся в гостиную. Борис убирал бокалы и рюмки.

– Разведи огонь в камине, Борис, и оставь графин с коньяком, – распорядился Александр, подходя к секретеру. – А потом запри дверь и ложись спать.

– Как прикажете, князь.

Александр придвинул к себе стопку листов и взял перо. Недавние посетители не знали, что он находится в Лондоне по приказу царя, и именно он должен стать глазами и ушами императора. В ближайшее время император собирался отозвать из Англии посла, и, как только дипломатические отношения с Англией будут разорваны, царю понадобится человек, который информировал бы императора о политических настроениях и планах британских властей. И Александр, который с самого начала позиционировал себя как беззаботный прожигатель жизни, как нельзя лучше подходил на эту роль. Чтобы упрочить связи и укрепиться в нужных кругах, у Прокова оставалось всего несколько недель.

Но лук его был с секретом. В нем имелась еще одна тетива. Он получил доступ в общество русских революционеров, базирующееся в Лондоне. Информация, которую Алекс от них получал, для царя тоже имела бы исключительную важность.

– Тетя Лив, тетя Лив, проснитесь, мы вернулись.

Возбужденный голос маленькой девочки пробудил Ливию от глубокого, без сновидений, сна. Маленькие пальчики нетерпеливо хлопали ее по щеке.

– Фрэнни, дорогая, не беспокой тетю Лив, – не повышая голоса, отчитала дочь Аурелия Фарнем. – Лив, извини, я не знала, что она к тебе зашла.

Ливия открыла глаза и улыбнулась.

– Элли, ты вернулась, – радостно сказала она. – Фрэнни, любовь моя, я уже проснулась, можно меня больше не щекотать. Залезай ко мне на кровать.

– Мы так долго ехали, тетя Лив! Из Шотландии до самого дедушкиного дома, и Сюзанну все время тошнило, – пожаловалась малышка.

– Хорошо, что меня с вами не было, – подмигнув Аурелии, с улыбкой сказала Ливия. – Если бы отец не попросил меня приехать к нему на прошлой неделе, я бы с удовольствием навестила Нелл и Гарри в Шотландии. Где они сейчас? Все еще в Рингвуде или вернулись в Лондон с вами?

– Нет, они все еще в Гэмпшире, в Дагнем-Мэноре. Гарри из Маркби буквально веревки вьет. Ты не поверишь.

– Да, в это трудно поверить, – согласилась Ливия, приподнимаясь на подушках. Граф Маркби, отец первого мужа Нелл, погибшего во время войны, был из тех господ, с которыми шутки плохи. – Его можно понять, он примирился с тем, что Нелл снова вышла замуж.

– Да, – сказала Аурелия. В дверь тихонько постучали, и она пошла открывать.

– А, чай! Спасибо, Эстер. – Аурелия придержала дверь, пропуская молодую горничную с огромным чайным подносом.