— А может, наоборот? Последний шанс продемонстрировать своюпроницательность. Может, он решил сам разобраться со стилистикой письма этогоавтора. Он ведь столько лет работал в Институте мировой литературы. И являетсясамым крупным специалистом по рукописям Шолохова. Я читал о нем статью в«Комсомольской правде».

— Верно. Но это совсем иное. Рукописи Шолохова и измышленияэтого маньяка. Совсем разные уровни.

— Но он может выдать свое заключение по стилистикерукописей. Определить, кто именно их писал и тип мышления автора.

— Возможно, я с вами соглашусь. Но зачем это делать тайкомот нас?

— Вы же сами сказали, что ему уже под восемьдесят. В такомвозрасте люди хотят использовать каждый предоставленный им шанс. Я же неутверждаю, что он убийца. Но он вполне мог забрать эти рукописи. Для этого еговозраст — не помеха. Кто еще должен исчезнуть из списка подозреваемых?

— Юрий Михайлович Светляков. Это ведь он договорился скриминалистом о проверке рукописей.

— И опять это не доказательство. Он договаривался о проверкерукописей, прекрасно зная, что они никогда не попадут в институт, так какименно он собирался их изъять. Разве такой вариант кажется слишком надуманным?

— Это невозможно, — чуть не поперхнулся Оленев. — ЮрийМихайлович — известный прозаик, он член Комиссии по культуре при Президентестраны.

— Насколько я помню, в России в тюрьме сидел дажевице-президент и спикер парламента. Или вы считаете, что их должности ниже порангу, чем общественная должность Светлякова? Могу только добавить, что в Азербайджанев тюрьме успели побывать два премьер-министра, я уже не говорю про Украину,Грузию или Казахстан. Большая должность никогда не являлась гарантиейпорядочности. Разве вы считаете иначе?

— Но не в случае с Юрием Михайловичем, — возразил Оленев.

— Судя по его книгам, он достаточно порядочный человек. Мы сним несколько раз виделись на разных приемах, и мне импонируют его взгляды,мысли, статьи, книги. Но я уже давно привык вообще не доверять писателям, —признался Дронго.

— Почему? — удивился Валерий Петрович. — У вас фобия написателей? Почему вы их не любите?

— Я не сказал, что не люблю. Я сказал, что не доверяю. Ихкниги часто не соответствуют внутреннему миру самих авторов. Один из самыхблестящих стилистов, который так изумительно написал о любви, был МарсельПруст. Для меня он был просто образцом писателя. При этом я знал о егонетрадиционной сексуальной ориентации. Я человек достаточно широких взглядов, исреди моих знакомых есть люди любой ориентации, это их право и их личный выбор.Но когда я узнал, что он любил издеваться над мышами и крысами, наблюдая, какиз их ран, которые он наносил им остро заточенным стилетом или крупнымишвейными иглами, вытекает кровь, я просто начал испытывать к нему отвращение. Апозже узнал, что он показывал своим любовникам фотографию своей обнаженнойматери. И он для меня как писатель перестал существовать. Я понимаю, что ввашем издательстве, возможно, нет любителей мучить мышей, но воспоминание оПрусте все еще меня угнетает.

— Вы образованный человек, — вставил Оленев, — но это какраз тот самый случай, когда «знание умножает скорбь».

— Согласен. Итак, трое. Кто еще?

— Я полагал, что меня можно исключить, — грустно заметилВалерий Петрович, — но после ваших слов я думаю, что вы не сделаете исключениеи для меня. Очевидно, я тоже мог оказаться в числе подозреваемых лиц, укравшихэти рукописи. А потом, чтобы скрыть этот позорный факт, я решил установитьконтакт именно с вами, чтобы гарантировать свое алиби. Так, кажется, говорятюристы.

— Вы можете писать детективные истории, — кивнул Дронго, —браво. Значит, исключать никого нельзя. Тринадцать человек в издательстве. Еслисумеем вычислить возможного вора, то не исключено, что выйдем и на вашегоавтора.

— Да. Поэтому я к вам и обратился. Если бы вы могли нампомочь! Я знаю, что вы частный эксперт и не обязаны нам помогать. И понимаю,что вы будете тратить на нас свое время. Но нам важно установить, как пропалирукописи и кто их нам отправлял. Мы готовы заключить с вами соглашение ивыплатить вам гонорар как нашему юристу.

Дронго загадочно улыбнулся и покачал головой.

— Нет, — сказал он, — я не уверен, что вы сможете выплатитьмой обычный гонорар. Но дело достаточно интересное, и я готов вам помогать изчисто профессионального интереса. Разумеется, все остальные расходы я отнесу заваш счет. Если таковые появятся.

— Мы заранее согласны, — кивнул Оленев, тяжело поднимаясь сосвоего места. — Когда вы сможете приехать к нам в Переделкино?

— Уже завтра утром. Часам к одиннадцати. Может, выприсядете? У меня к вам еще несколько вопросов.

— Конечно. Я не хотел больше отнимать у вас время.

Оленев снова уселся на стул.

— Всех, кто работает в вашем издательстве, вы знаете давно?

— Всех. Некоторых я знаю по двадцать или тридцать лет.Некоторых меньше. Но достаточно давно, чтобы никого не подозревать. Психопатовсреди наших нет, в этом я уверен.

— Я не говорю, что среди ваших сотрудников обязательнопрячется маньяк. Вы подумайте и сразу мне не отвечайте. Разве не может быть итакого варианта, когда автор присланных рукописей — кто-то из родственниковсотрудников вашего издательства? Возможно, сын, племянник, брат, муж, близкий родственник.В таком случае он решил послать рукопись в издательство, где у него естьзнакомый. И попросил своего знакомого или знакомую забрать эти рукописи, когдаему сообщили о возможной проверке, о которой в вашем издательстве могли знатьвсе.

— Об этом мы даже не думали, — нахмурился Оленев, — конечно,такой вариант больше похож на правду. Но я не знаю, что вам сказать. Придетсяизучать личные дела каждого. Я даже не представляю, что мы скажем людям, когдабудем изучать их связи или их семьи.

— Не обязательно говорить об этом всем сотрудникам, —возразил Дронго. — Я уже понял, что директор у вас достиг солидного возраста.Кто у вас еще находится в этом «нежном» возрасте?

— Старше шестидесяти? Ваш покорный слуга, Евгений Сидорин иФуркат Низами. Два переводчика и консультант издательства. Собственно, так идолжно быть. Остальные редакторы вместе с главным гораздо моложе.

— А Передергин?

— Ему сорок пять. Он молодой, энергичный, спортивный.Приехал из Якутска, работал там председателем леспромхоза. Очень деловой,инициативный. У нас было столько проблем до его появления. Он крепкийхозяйственник, хотя и невыдержанный человек. Столяров все время делает емузамечания, Передергин может грубо ответить, нахамить любому посетителю, даженашим редакторам, часто вообще не считается с мнением остальных, даже с мнениемдиректора издательства.