— Принесите мне вашу копию рукописи, — попросил Дронго.

— Сейчас принесу. — Оленев повернулся и вышел из комнаты.

— Наверно, рукописи куда-то положили и забыли про них, —добродушно заметил Воеводов, — и вообще, не нужно из-за них так нервничать. УВалерия Петровича осталась копия одной из них. И об этом все знают. Значит,рукописи украл не наш сотрудник, который знал о копии, а забрал кто-то изпосторонних. Здесь всегда полно разных посетителей, и их могли просто забрать ссобой. Мы же не обращаем внимания на папки и сумки наших гостей.

— Не нужно так говорить, — нахмурился Кустицын, —получается, что мы все не заметили, как у нас из-под носа стащили рукописи. Такпросто не бывает.

— Еще как бывает, — победно сказал Воеводов, — вы же невсегда находитесь здесь вчетвером. Чаще один или двое редакторов. Это сегоднявы все сюда приехали. А посетителей бывает по несколько человек. Вы могли незаметить.

— Вот он всегда так, — возмутилась Убаева, — готов обвинитьнас в чем угодно, лишь бы еще раз подчеркнуть, какой он незаменимый сотрудник икак плохо мы работаем.

— Я этого не говорил, — возразил Воеводов.

Он хотел еще что-то добавить, но дверь неожиданно открылась.На пороге стоял бледный Оленев.

— Она исчезла, — пробормотал он, — рукопись лежала у меня встоле. В моей папке. А сейчас ее нет.

Он вошел в комнату, растерянно глядя на сидевших за столамиредакторов. Следом за ним в комнату вошли Кроликов, Сидорин и Фуркат Низами. Поих виду было понятно, что они тоже потрясены потерей.

— Как такое могло случиться? — тихо спросил ВалерийПетрович. — Я сам положил ее в папку и запер на ключ в своем столе.

— Успокойтесь, — посоветовал Дронго, — вы должны былипредположить, что кто-то мог забрать и эту копию после того, как забрали всеостальные рукописи. Разве вы сделали только одну копию?

— Нет, — ответил Оленев, — есть еще две. Одна у меня дома, авторая в сейфе у Феодосия Эдмундовича. Мы с ним решили подстраховаться, ноникому об этом больше не сказали.

— Я мог бы спрятать у себя в сейфе, — недовольно заметилВоеводов, — и никто бы ее оттуда не достал.

— Не нужно быть таким самоуверенным, — вмешался Сидорин.Лицо у него побагровело, очевидно, от волнения. И излишнего давления. ФуркатНизами стоял рядом и что-то растерянно шептал.

— Нужно вызвать милицию с собакой, — предложил Кроликов.

— Подожди ты со своей собакой, — отмахнулся Кустицын, —нужно вообще разобраться и понять, что здесь происходит.

Валерий Петрович повернулся и пошел в кабинет директора. Всемолча проводили его долгими взглядами.

— Если так пойдет и дальше и рукопись украли у Феодосия, тонужно закрывать наше издательство, — решительно заявил Кроликов. Он мрачнооглядел присутствующих. Его монументальная, мощная фигура выражала скорбь поуже исчерпавшему свои возможности издательству.

— Светляков уйдет первым, — негромко сообщил Веремеенко.

— Конечно, уйдет. А вы вместе с ним. Вы же друзья, — сразуответила Убаева.

— При чем тут друзья? Мне не нравится работа в подобнойобстановке, — заметил Веремеенко. — Нельзя работать в учреждении, в которомпропадают документы.

— Вот-вот, — согласился Кроликов, погрозив неизвестно комууказательным пальцем, — нужно собраться и подумать, как мы будем работать вбудущем.

— Давайте успокоимся, — предложил дребезжащим голосом ФуркатНизами, — иначе мы все поссоримся и не будем доверять друг другу.

— Куда уже больше, — развел руками Кроликов, — у нас изкабинета пропадают рукописи.

Дверь снова открылась. В комнату вошел Феодосий Эдмундовичвместе с Валерием Петровичем. Он оглядел присутствующих. Строго сказал:

— Дисциплина в последнее время у нас расшаталась, и я прошувсех присутствующих обратить на это внимание. И вообще, отмечать в своихжурналах, кто к нам приходит и кто уходит. С завтрашнего дня у входных дверейбудет дежурить сотрудник охраны, я уже договорился с Литературным фондом, ониоплатят нам охрану. А пока не нужно нервничать, продолжайте спокойно работать.Мы пригласили опытного эксперта, который во всем разберется.

Он повернулся, чтобы уйти. Затем, вспомнив, что не сказалглавного, снова обернулся к присутствующим.

— И насчет копии рукописи тоже не нужно беспокоиться. Ещеодна копия была у меня в сейфе. И я передал ее Валерию Петровичу, чтобы онознакомил с ней нашего эксперта. Поэтому у нас все в порядке. Продолжайтеработать.

Он не спеша вышел из комнаты.

— Железный мужик, — сказал Кроликов. Было непонятно, говоритон это восхищенно или с сарказмом. Хотя сарказм и Кроликов были слишком разнымивекторами. Георгий Сергеевич считался человеком достаточно прямолинейным,умевшим говорить даже неприятные вещи в лицо своему собеседнику.

— Вот копия рукописи, — протянул папку Оленев.

Дронго взял рукопись. Если все правильно, то у кого-тосейчас должно было испортиться настроение. Он взглянул на всех собравшихся. Двепары женских и семь пар мужских глаз смотрели на него. Сундукова и Убаева.Оленев, Воеводов, Кроликов, Сидорин, Низами, Кустицын, Веремеенко. Девятьчеловек. Еще четверо сейчас в кабинете и в приемной директора. Столяров,Светляков, Передергин и Нина Константиновна. И среди них обязательно естьчеловек, который забрал эти рукописи. Кто он? И какая может быть связь у него свозможным автором? Или самим преступником?

Раздался телефонный звонок. Он достал аппарат и взглянул нанего. Это был снова Эдгар. Дронго извинился и вышел в коридор.

— Какие новости? — спросил он у своего друга.

— Не очень хорошие, — ответил Вейдеманис, — все гораздохуже, чем мы с тобой предполагали. Этот убийца настоящий маньяк. Он нанес вСаратове двенадцать ножевых ранений своей жертве, когда она оказала емусопротивление. Будь осторожен. Если ты рядом с ним, то будь очень осторожен. Оннастоящий психопат.

— А в Нижнем Новгороде?

— Там характер преступления несколько иной. Он ее задушил.Но там был совсем другой случай.

— Может, это двое разных людей?

— Возможно. Во всяком случае, в Нижнем он не доставал своегоножа. Но в обоих случаях жертвы не были изнасилованы, хотя предпринималисьтакие попытки. Вот что их связывает, ты меня понимаешь?

— Вполне. Завтра поедешь в Нижний.

— Где ты находишься? Я могу узнать, где ты сейчаснаходишься?

— Далеко. Я не в Москве, я в Переделкино.