Все накопившиеся за предыдущий день бумаги Лиз оставила на столике у стены, аккуратно разложив в четыре глянцевые темно-синие папки: всякого рода сообщения, корреспонденция, отчеты о деловых связях и, наконец, самая неприятная, со стратегическими разработками и маркетинговыми планами. Все это предвещало несколько часов невыразимой скуки.

За дверью пищал факс. Саймон просмотрел первую стопку. Из Нью-Йорка звонил Зиглер. Адвокаты Кэролайн. Четверо клиентов. Творческий директор, финансовый директор, два ревизора из бухгалтерии и руководитель телевизионной службы. И Джордан. Господи, ну и денек предстоит. Тут Саймон вспомнил о принятом вчера вечером решении, и на сердце стало легче. Он уходит в отпуск.

Он взял записку Джордана. «Нужно увидеться как можно скорее». Приписал внизу: «Готов в любое время. 8.00». Эта маленькая ложь поставит Джордана в положение обороняющегося; он никогда не являлся на работу раньше половины десятого. Саймон прошел через приемную в кабинет Джордана, чтобы оставить записку, а заодно и познакомиться с его последним хобби, следы которого как бы случайно, но так, чтобы бросались в глаза, он оставлял в кабинете. Господи, подумал Саймон, какие же неимоверные усилия прилагал он, чтобы отличаться от рядовых сотрудников. Теннис был заброшен давным-давно, когда им стали увлекаться подчиненные. Потом, когда Джордан приобрел загородное имение, был период ружей и ягдташей. Затем мореходный этап, отмеченный морскими сапогами и штормовками. Теперь, видно, это было поло.

Позади письменного стола к стене прислонены три клюшки, над ними висит ни разу не надетый шлем, рядом на пробковой доске приколот календарь соревнований клуба «Хэм поло», частично закрытый приглашением на коктейль в Реформ-клубе. Поло, действительно, было самым последним хобби честолюбивого дельца рекламного бизнеса — занятие разорительно дорогое, доступное только высшему обществу, но, если повезет, открывающее возможность быть на «ты» с членами королевской семьи. Саймон улыбнулся, подумав, что Джордан, того и гляди, потребует места для своих пони и будет просить доставлять его в Виндзор вертолетом компании.

Заслышав стук высоких каблуков по кафельному полу, он подоткнул записку в рамку с фотографией довольно привлекательной и, по слухам, очень богатой жены Джордана.

Лиз разбирала поступившие за ночь из Америки факсы. Ее силуэт выделялся на фоне окна, длинные темные волосы падали на лицо. Одета строго по-деловому, что не скрывало, а, скорее, подчеркивало безупречно красивые ноги. Саймон считал себя ценителем женских ножек. У Лиз они были очень длинные от колен до лодыжек. При всех его благих намерениях взять в секретарши некрасивую старую деву с запахом из рта и плоскостопием дело всегда кончалось привлекательными особами, глядеть на которых доставляло ему огромное удовольствие. Вид склонившейся над столом Лиз помогал ему выдерживать бесчисленные заседания.

— Доброе утро, Элизабет.

— Доброе утро, мистер Шоу. Как вы себя чувствуете сегодня?

Она улыбнулась ему поверх охапки факсов. Всякий раз, когда он называл ее Элизабет, она знала: у него хорошее настроение.

— Прекрасно, а если еще и чашечку кофе, то будет совсем хорошо. А потом мы должны поискать мои ведро, лопату и шляпу от солнца.

Лиз удивленно подняла брови и остановилась, не доходя до кофеварки.

— Собираюсь взять несколько деньков. Надумал проехать по Франции и посмотреть, правду ли говорят о Сен-Тропезе.

— Думаю, это пойдет вам на пользу. А что говорят о Сен-Тропезе?

— Осенью в Сен-Тропезе, — сказал он, — абсолютно никаких соблазнов. На пляже только я и чайки. Одинокие вечера в моей монашеской келье. Пошли, пожалуйста, факс в «Байблос» и зарезервируй мне место.

Нагнувшись к столу, Лиз пометила в блокноте.

— Вам потребуется место для машины на пароме.

— Одна ночь в Париже. «Ланкастер».

— Когда хотите ехать?

— Завтра. Позвони Филиппу Мюра и узнай, найдет ли он время поужинать со мной. И, ради Бога, скажи ему, что встреча деловая, иначе он притащит одну из своих подружек из «Эль» и будет весь вечер сопеть ей на ухо. Ты же его знаешь — за свежевыбритой, надушенной физиономией скрывается сексуальный маньяк.

— По-моему, мистер Мюра очень обаятельный мужчина, — поджав губы, ответила Лиз.

— Не спорю, только никогда не оставайся с ним одна в лифте.

Саймону не терпелось вырваться из конторы. Квартирой на Рутланд-гейт может заняться Эрнест, а Джордан с превеликим наслаждением возьмет на недельку бразды правления. За неделю ничего страшного не случится.

Лиз вернулась с кофе.

— Займемся телефонными звонками?

— Только клиентам. Сотрудниками займется Джордан.

— А адвокаты миссис Шоу?

— А, они. Как по-твоему, не послать ли им открытку из Сен-Тропеза?

— Вчера звонил старший партнер. Сказал, что-то срочное.

Саймон отхлебнул кофе.

— Элизабет, разве ты не слышала, что у него рядом с телефоном стоит таймер? Гонорар исчисляет по минутам. Если, не дай Бог, будешь настолько безрассудной, что пригласишь его по телефону на ужин, он сдерет с тебя за телефонный разговор. Открыткой дешевле.

— Все равно придется говорить с ним, когда вернетесь.

— Ты права. Знаю, что права, — вздохнул он. — О’кей. Давай поговорим с этим жуликом, пока он не привлек нас за неуважение к телефонным звонкам. Но послушай, когда он снимет трубку: там тикает. Одна из штуковин, которыми пользуются, когда варят яйца.

Разговор был кратким, но дорогим. Кэролайн требовала новую машину. Ей просто нельзя без новой машины. Она имеет право на новую машину. По условиям соглашения. Саймон согласился на «БМВ», но поторговался насчет стереофонической установки, пока не понял, что она обойдется дешевле пяти минут юридических переговоров. Кладя трубку, он подумал, приравняют ли убийство адвоката к убийству в состоянии невменяемости.

Подняв глаза, он увидел Джордана, стоявшего в дверях с чашкой кофе. Полная противоположность представлению большинства людей о сотруднике рекламного агентства. Старомодная, весьма респектабельная внешность. Возможно, поэтому он внушал клиентам такое доверие. Эрнест клялся, что он однажды слышал, как костюм у Джордана скрипел — до того плотный материал. Сегодня он выступал в обличье преуспевающего банкира — костюм-тройка в тонкую светлую полоску, рубашка тоже в полоску, галстук в спокойных тонах, прикрепленная к лацкану золотая цепочка от часов исчезала в пышных складках торчащего из нагрудного кармана шелкового носового платка, начищенные до блеска черные туфли. Мышиного цвета волосы, закрывая уши, зачесаны назад. Саймон заметил, что Джордан отращивает на щеках небольшие пучки волос, на манер отставных морских офицеров. В любых обличьях он всегда оставался англичанином.

Саймон не дал ему говорить.

— Заходи, Найджел, заходи. Слушай, извини, что отменил совещание. У меня был чертовски тяжелый день. Просто не было сил. Еще кофе? Сигару? Скажи, что я прощен.