– Не скинула, не боись. Тогда б не оставили. Иди, будем ужинать, да думать, что с тобой делать.

– Бабушка, спасибо Вам, вы меня спасли. Только мне бежать нужно из города, срочно. Пусть все думают, что я утонула. – Девушка взяла из рук старухи очередное балахонистое белое платье, больше похожее на ночную рубаху.

– Не рассказывай мне ничего, я больше суток твой бред слушала, чего не поняла, значит того и не надобно. Знаю я, мне карты про тебя сказали много, бежишь ты всю жизнь, как волчонок, а вины на тебе нет. Хочешь дальше бежать – твое дело. А вот знаю, если воротишься, твой мужик тебе ноги целовать будет и прощенья просить, любит он тебя. – Все это бабка выговаривала, снимая влажное постельное,

– Так любит, что уничтожить хотел. Нет бабушка, больше никаких мужиков. Дальше я сама, деньги у меня есть – мне друг оставил. Мне б только в город попасть тишком, да лучше б ночью сегодня.

Они поели густого супа из тушёнки и свежей зелени, и женщина повела ее за собой. За раскидистой яблоней обнаружилась калитка, и узенькая улочка, на которой стоял зеленый старый москвич. К удивлению Ксении, бабка открыла дверь и села за руль. Она подошла, осматривая машину – трудно было поверить, что эта машина на ходу.

– Не боись, мне внучок эту рухлядь в лучшем виде содержит. Сколько лет предлагает новую купить, да я сорок лет за рулем этой колымаги, уж и сгинем – так вместе.

– Бабушка, скажите, как Вас зовут? А то неловко все получилось, даже не познакомились. Я Ксения.

– Зовут зовуткой, а величают уткой. Зовешь бабушкой и зови, ни к чему тебе. А ты не Ксения, имен у тебя, как днёв в месяце. И знать не хочу. Отвезу куда скажешь, и Господь с тобой, не слушаешь меня – пойдешь длинной дорогой, да всё придешь туда же. Только не одна смерть тебя там ждет, не один раз по краю пройдешь. Воля твоя. Знаю, думашь, как меня отблагодарить, а мне твоёго спасиба не надо. Как выберешься, в церковь ходи, милостыню подавай, да увидишь человека в беде – помоги. Тем и отплатишь мне.

К дому Ксении они подъехали заполночь, в квартире огней не было. Девушка поднялась на этаж, открыла дверцу электрического щитка, там на специальном подвесе хранились запасные ключи. Усмехнулась, вспомнив Ника – его наука, вбито до корней волос.

Тихо открыла дверь, в нос ударил запах спиртного, табака, перегара, прокисшей еды. Значит эта троица до сих пор тут бухает, подумала Ксения. Оставив дверь приоткрытой, на цыпочках, двигаясь бесшумно, как привидение, прошла в гардеробную. Первым делом достала паспорт и карты, зашитые под двойным дном. В кармане сумочки забрала резервный телефон. Потом быстро сложила в пакет одежду и туфли, переодеваться в доме не решилась, могут проснуться эти товарищи.

Так же на цыпочках, благо тапки были мягкие, и шаг получался бесшумным, двинулась на выход, тут в спальне кто-то заворочался. Девушка замерла, опустив пакет на тумбу в прихожей. Зевая и почесываясь, не включая свет в коридор выполз Игорь, судя по росту. Увидев белый силуэт девушки, он замер:

– Ксюха? Ты… ты это…. Я не виноват, пощади … – он бухнулся на колени, и даже голову склонил к полу.

Ксения подхватила пакет, бесшумно выскользнула на площадку, и прикрыла дверь, не давая замку защелкнуться. В квартире послышалась возня, потом Игорь заорал:

– Мужики, мужики, вставайте, за мной Ксюха приходила!

Теперь можно было не опасаясь, захлопнуть дверь, в этом шуме щелчок замка уже не услышат. Быстро сбежав на первый этаж, в закутке за лифтом натянула джинсы и водолазку, одела мокасины, и выскочила из подъезда. В квартире уже горел свет, но по лестнице никто не гнался, значит поверили в призрак.

Бабулька довезла ее до круглосуточного супермаркета, где они и расстались. Ксения в порыве благодарности, поцеловала ей руку, за что бабка согнутым пальцем стукнула ее по лбу.

– Упрямыя! Ну Бог с тобой, иди своей дорогой!

Девушка сняла деньги с карты, быстро набрала минимум вещей в тут же купленную дорожную сумку – человек без багажа может привлечь внимание. Вызвала такси, и по дороге, по телефону купила билет на утренний рейс до Москвы на имя Миланы Войцеховской. Горько усмехнулась, вбивая данные паспорта, не упомнишь какой это паспорт, и какое имя. В аэропорту, после регистрации прошла в назойливые магазины – тут и брендовые сумки и обувь, и духи, и косметика. Двигаясь от одного к другому, Ксения постепенно преображалась.

Сперва появилась яркая помада, потом поверх водолазки накинула летний удлиненный пиджак, ярко-оранжевого цвета. Волосы скрутила и убрала под шелковый шарф, повязанный на богемный манер, причем продавщица уверяла, что ей дико идет. Дальше мокасины сменила на туфли на высоком каблуке, явно подделку под известный бренд, судя как они стали натирать ноги. Закончила преображение так же оранжевой сумочкой под «Гуччи» с дикими стразами. Наверное, Гуччи бы удавился, узнав, что именно китайцы выдают за его стиль. Высокий каблук изменил походку, и в самолет садилась уже уверенная в себе надменная полячка.

Из Москвы позвонила в Сочи, Максу.

– Душа моя, ты воскресла? Нам сообщили, что ты утопилась. Я ни секунды не поверил, чтобы наша Кукла, да так глупо сгинула. Ну что ж, тут воскрес еще кое-кто и ждет с тобой встречи.

Глава 3. Второй раз в ту же реку

Сочи встретил ее липкой жарой, слепящим солнцем и белозубой улыбкой Макса. Тот приехал за ней сам, хотя Ксения ждала не выше охранника. Макс стоял у выхода из здания аэропорта, опираясь спиной на джип, и сиял глазами и улыбкой. Давно он таким не был, с самой смерти Ника. И тут только до Ксении дошло, о каком воскрешении мог говорить Макс – общий знакомый у них был один. В душе появилось гадкое чувство сожаления, ведь если Ник жив, это конец ее свободе, но с другой стороны – смерти она ему точно не желала. И, пришлось сделать шаг навстречу новой старой жизни. «Помни, что ты обещала себе там, на полке в покосившейся бане – никто больше не будет управлять тобой!!»

– Привет Макс! Ты пошутил, или Ник и вправду жив?

– А ты, я вижу не слишком рада! – Он забрал сумку, сунул ее в багажник. И открыв дверь, и дождавшись, когда Ксения сядет в машину, продолжил. – Не все так просто, Ник жив, да.

Макс надолго замолчал, подбирая слова.