Если бы все было так просто.

Они уже проехали двадцать километров и находились близ небольшого городка Джиллджинда, более того, даже почти миновали его, когда позвонила мать Кэрри.

– С каким облегчением я получила твое сообщение и услышала твой голос!

– Я тоже рада тебя слышать, мам. – Ты. Даже. Не понимаешь. Насколько.

– Как ты, дорогая? Неужели действительно потеряла память?

– Ну да. Частично, по крайней мере. Особенно когда речь идет о недавних событиях. Я могу вспомнить все о Сиднее, о тебе и моих друзьях, но ничего не помню ни о встрече с Максом, ни о переезде в Квинсленд.

– Как странно. Это, наверное, очень неприятно, дорогая.

У Кэрри похолодело внутри. Она ведь надеялась, что мама скажет, будто все это ужасная ошибка. Недоразумение.

Теперь стало ясно, что невозможное не только возможно, но и реально. Она замужем за Максом, животноводом из буша.

– Да, все это очень неприятно, – повторила она. – И странно.

– Макс сказал, что это произошло, когда ты упала с лошади?

– Точно. – Кэрри не добавила, что она абсолютно не помнила, что когда-либо училась ездить на лошади. Ситуация и так слишком необычная, не хотелось заставлять маму нервничать еще больше.

Но все равно она услышала, как мама тяжело вздохнула.

– Я всегда знала, что там с тобой случится нечто ужасное. А ведь я предупреждала тебя с самого начала, что не стоит выходить замуж за скотовода. Их стиль жизни так тяжел и опасен. Этот несчастный случай только подтвердил мои опасения.

Холодная волна разочарования прокатилась в душе Кэрри. Ей нужна была поддержка или хотя бы немного материнского участия.

– Я не так уж плохо себя чувствую, – с неохотой добавила она. – Голова почти не болит. Но мне нужно в Таунсвилль на обследование.

– О боже!

Кэрри бросила взгляд на Макса. Явно ее муж не в чести у матери. Интересно узнать, почему. Что он такого сделал? Или это потому, что он живет в глуши? И, кстати, сам-то он знает о негативном отношении ее родительницы?

– Ты что, в скорой помощи? – спросила мама.

– Нет, – пояснила Кэрри. – Я с Максом. Он везет меня в Таунсвилль.

– А!

Кэрри не понравилось это «А». У нее обострились все страхи и сомнения, появившиеся с тех пор, как муж вошел к ней в палату сегодня. Она в буквальном смысле сама отдала себя в руки незнакомца, который якобы является ее спутником жизни. Ее возлюбленным.

На парковке он сказал ей: «Кэрри, ты можешь мне полностью доверять, правда. Обещаю, все будет хорошо».

Она хотела бы доверять Максу. Все указывало на то, что он действительно ее муж, так что, хочешь не хочешь, а приходится ему верить. И, насколько она могла судить, у него вполне открытое и честное лицо, хотя прямо сейчас он посмотрел на нее довольно хмуро, точно догадался, о чем они говорили с матерью.

– Я надеюсь, Макс ничего не сказал о… – К несчастью, мама замолчала посреди фразы.

Кэрри нахмурилась:

– Не сказал о чем?

– О! И-и-извини. Не беспокойся, дорогая. Я просто так.

Мама, ну ради бога.

Макс притих и сосредоточенно смотрел на дорогу, вцепившись в руль сильными загорелыми руками.

– На что ты намекаешь, мам? Расскажи.

– Нет, нет, дорогая, не сейчас. Тебе сейчас не до стрессов. Тебе нужно попытаться расслабиться. Позвони мне после того, как доберетесь до Таунсвилля и ты закончишь с обследованием.

Кэрри терпеть не могла, когда от нее вот так отмахивались. Мама чуть не проговорилась о чем-то явно очень важном.

– Но что ты имела в виду? Чего я не знаю?

Но на маму не надавишь.

– А пока до свидания. Береги себя, Кэрри. Я буду думать о тебе, посылать мою любовь.

Мама отключилась. Наступила тишина.

Кэрри тихо застонала, бросила телефон на колени и снова ощутила беспокойство.

«Вот так, – подумал Макс. – Дракон выпустил первую струю пламени».

Но он оставил эту мысль при себе, прикусив язык, чтобы удержаться от комментариев. Кэрри и без того досталось.

Она вздохнула.

– Я что, частенько злюсь или расстраиваюсь после того, как поговорю по телефону с моей маменькой?

Он премило улыбнулся, но она выглядела такой уставшей и смущенной, что ему захотелось не только улыбнуться. Как же ему хотелось остановиться на обочине и обнять ее. Как же ему хотелось разгладить поцелуем морщинку у нее на переносице, а потом поцеловать кончик ее остренького носа прежде, чем заняться сладкими пухлыми губами.

Да, точно. Это могло бы кое-что исправить.

Но вместо этого он только пожал плечами:

– Думаю, ты догадалась, что Сильвия мечтала не о таком зяте, как я.

– Мама заявила, будто предупреждала меня, что жизнь в буше мне не понравится.

Макс кивнул:

– Она говорила об этом с первой нашей встречи. – Он никогда не хотел думать о своей теще как о драконе, но три года едва прикрытой враждебности с ее стороны не смогли бы сохранить добрые чувства ни у какого мужчины.

Кэрри удивленно распахнула глаза:

– Так мама была против того, чтобы я выходила за тебя замуж?

Он усмехнулся:

– Зато ты оказалась упрямой.

Но тут он благоразумно замолчал. Конечно, он не мог рассказать Кэрри всего до конца. Сейчас она считает, что в Стране Кэрри и Макса были одни розы, а в их браке одно только счастье. И сегодня утром он заверил, что она может ему доверять. Что, естественно, было правдой, но несчастный случай позволил ему провести черту между тем, что было на самом деле, и тем, какими бы он хотел видеть их отношения.

А теперь, заезжая на широкий укатанный луг, он усиленно думал, что же ему рассказать Кэрри. Было бы странно объяснять, что она отказывалась выходить за него замуж. Он не хотел обманывать и запутывать ее. Поскольку у нее пропала память, невозможно предугадать, насколько она правильно все поймет.

И, кроме того, у них в распоряжении еще два часа, пока они доберутся до побережья. Два часа попыток обойти все подводные камин в их разговорах.

– А как мы познакомились? – вдруг спросила Кэрри.

Макс сглотнул слюну, прогоняя неожиданно возникший ком в горле. Этого вопроса он ожидал меньше всего. Невероятно трудно принять этот факт, но она ничего не помнит из того, что запечатлелось в его голове навечно и сияло внутри неугасимым светом.

Он просто рассказал, как все было.

– Мы познакомились на свадьбе.