как ответов

действительно не находилось. Мама тихо произнесла:

– Никто не заслуживает предательства. Успокойся, родная. Поверь мне, всё

пройдет и забудется.

– Нет! Но как же это возможно? Как это можно забыть?!– не унималась

Ларочка.

– Это непросто, но время сотрёт всё, и со временем принесёт все ответы.

Это твои первые уроки.

– Какой же урок может быть в предательстве, когда ты теряешь двух

близких людей?

– И в этом есть свой урок… Возможно, ты не видишь его сегодня, и ты не

увидишь его завтра. Но придёт день, и все прояснится. Поверь мне.

Но Ларочка почти уже не слушала. Она смотрела вперед опухшими

невидящими глазами, как будто пытаясь разгадать какой-то невозможный

жизненный ребус…

Прошло шесть месяцев. Она знала, что Любаша и Николай встречаются –

друзья не забывали ей об этом сообщить. Ей было так обидно: «У них даже не

хватило смелости позвонить, повиниться или хотя бы объясниться!» Да, они

вели себя как последние воры, ограбившие Ларочку, укравшие у нее всё самое

драгоценное, а теперь сидели по темным углам, разбирая принадлежавшее

когда-то ей добро и примеривая на себя.

Хотя для неё эта мысль была невыносимой, она понимала, что не может

настигнуть предателей и потребовать, как властная хозяйка: «Верните

принадлежащее мне по праву!» Теперь ей предстояло узнать, что любовь – это

тонкая эфемерная материя, которая, однажды сорванная с живой кожей, уже

никогда не может прижиться обратно – что-то внутри её пыталось отторгнуть

эту любовную боль, как нечто чужеродное и ненадежное. Хотя ей это довольно

плохо удавалось, но она всё же искала пути смирения с таким положением

вещей.

Но вот однажды летом раздался телефонный звонок. Ларочка, ничего не

подозревая, нехотя подняла трубку. Её буквально пронзило электрическим

током, когда она услышала такое знакомое:

– Привет, малышка!

– Что тебе надо?

– Мне нужно с тобой поговорить. Я безумно соскучился!

– Ты что, издеваешься? Я думаю, что тебе есть с кем разговаривать.

– А, ты про это? Там давно всё кончено. Слушай, давай встретимся. Дай мне

возможность всё объяснить.

– Хорошо. Где и когда?

– Возле пешеходного моста. Я сейчас живу на острове, в палатке – работаю

спасателем. Приходи в шесть часов.

– Хорошо. До скорого.

Она растерянно повесила трубку и на минуту закрыла глаза, пытаясь

собрать разбежавшиеся во все стороны мысли. Зачем она согласилась? Что он

может ей сказать? Что это изменит? Но было уже поздно – на каком-то

подсознательном уровне ей показалось, что она еще не испила чашу горечи до

дна, и ей осталось еще несколько глотков. Как она могла оставить всё это

незаконченным? А может, это в ней пробудилась надежда, что всё еще можно

исправить, начать сначала, вернуть счастливые моменты? Она должна была

обязательно узнать об этой возможности, иначе ей придется в будущем только

гадать или даже сожалеть…

Ларочка вышла на улицу – был солнечный июльский день. Легкое платье

плотно облегало её тонкую фигуру, и она шла, озадаченная и пораженная своим

собственным решением, подставляя уставшее лицо последним заходящим лучам

солнца. Подходя к пешеходному мосту через реку, она еще издалека увидела

Николая – впервые за последние шесть месяцев, и у нее что-то кольнуло внутри.

Что он собирается ей сказать? Что делать? Уходить поздно – вот он уже нежно

берет её за руку и ласково шепчет:

– Спасибо, что пришла. Ты даже не представляешь, что это для меня значит.

– Это уж точно, представить не могу,– пробормотала Ларочка в ответ.

– Ты не пожалеешь!

– Я уже жалею… – теперь уже еле слышно сказала она, бросив на него свой

гневный взгляд.

Они молча шли по мосту, направляясь к большому острову,

образовавшемуся когда-то двумя рукавами реки, где перед ними расстилался

центральный пляж города. Народ начинал расходиться, и песочный пляж

постепенно становился пустынным и неприветливым. Они спустились по

лестнице направо, и прошли по тропинке между деревьями к небольшой поляне,

где у Николая стояла палатка. Рядом располагался ящик с продуктами, а на

песке лежал приготовленный хворост для костра.

– Будем печь картошку! Еще у меня есть консервы, которые можно

разогреть. Это всё, чем я сегодня богат!

– Ничего страшного, могло бы быть и хуже.

– Что ты имеешь в виду?

– Вместо меня здесь могла бы быть другая,– неудачно пошутила Ларочка.

– Тебе так и хочется уколоть меня в больное место.

– А я вообще садистка. Ты разве не знал?

– Никогда не замечал. Ты была другая…

– Ты многого обо мне не знаешь.

– Горю желанием узнать! – отпарировал Николай и открыл банку с пивом. -

Пиво пить будешь?

– Нет, лучше сладкого вина.

– Нет проблем. Выбор за дамой.

Они сели на клетчатое одеяло, которое Николай постелил на песке

неподалеку от берега. Ларочка отпила глоток сладкого вина, и, ощутив приятное

тепло внутри, стала следить за угасающим заходящим солнцем, неподвижно

стоящим над крутым зеленым холмом правого берега. Ленивое течение реки

услужливо уносило её боль и непонимание, и ею начало овладевать волнение,

которое она всегда испытывала рядом с Николаем.

Теперь она молча слушала его объяснения. Он тоже смотрел на заходящее

солнце, пил пиво и медленно выговаривал слова. Он очень сожалел, после того,

что случилось, ему было стыдно позвонить. Он просто плыл по течению

сложившихся обстоятельств, но только теперь понял, как много потерял. Он

скучал за ней. «Я больше без тебя не могу». При последних словах он

растянулся на песке и осторожно положил голову ей на колени.

Ларочка с ужасом, как бы со стороны, следила за собой – мало того, что она

не сопротивлялась этому жесту незадачливого любовника, она теперь с

нежностью смотрела на этого человека, гладя и поправляя его волосы, как когда-

то делала мама, успокаивая ее после той пресловутой ночи. Как будто только

теперь она поняла, что они оба оказались жертвами подлого предательства, и в

этой странной, изуродованной общности она находила своеобразное утешение.

«Боже мой! Куда тебя несёт?»,– не унимался голос внутри, но Ларочка только

отмахивалась: «Ты что не понимаешь, что тут происходит? Я должна быть здесь,

и я не могу уйти, не дав ему последнего шанса».

Когда Николай обнял её двумя руками за талию, голос внутри беспомощно

затих, оставив ее совершенно одну на растерзание страстной любви, так

неожиданно поманившей ее из недавнего прошлого. Когда Николай взял

Ларочку на руки и отнёс в палатку, она уже не сопротивлялась. Каждой клеткой

своего существа она ощущала, что сегодня у неё не хватит сил оттолкнуть его, и

поэтому окончательно сдалась. Для неё это означало бы оттолкнуть любовь, а