Следующей проблемой оказался гардероб. У Джой было все, что нужно для поездки, однако она понятия не имела, как в Челтнеме обстоят дела с прачечными и химчистками. Как это часто бывало, когда ей предстояла серьезная работа, все свои опасения и тревоги она свела к проблеме «что надеть?». И в конце концов купила немного трикотажных вещей черного цвета, которые не мнутся и подходят ко всему, резиновые сапоги до колена оливкового оттенка, чтобы бродить по окрестностям, и два невесомых кашемировых шарфа, которые были ей вовсе не нужны, но она не смогла устоять: один шарф был ярко-розовый, а второй – мандаринового оттенка, можно завязывать оба сразу.

В шарфах она сразу же почувствовала себя прекрасной и счастливой и решила, что будет их носить все время.

Большинство ее знакомых уехали на каникулы или были заняты подготовкой к праздникам. У Джой было несколько давних друзей, которым она могла бы позвонить, однако, обдумывая, звонить или нет, представила себе, как они удивятся ее звонку, хотя, возможно, обрадуются и назначат встречу где-нибудь в баре или даже пригласят на унылую семейную или корпоративную вечеринку. Джой поняла, что ей ничего этого не хочется. Пытаясь разобраться в себе, она пришла к выводу, что поднять телефонную трубку и восстановить связь с друзьями ей мешают две причины.

Во-первых, Алекс Уайлдер. Он был одержим идеей сохранить их связь в тайне, поэтому они никогда ни с кем вместе не встречались, никогда никуда не ходили, никогда не приглашали гостей и сами не ходили и не ездили в гости. И теперь, расставшись с ним, Джой поняла, что утратила множество дружеских связей. Она могла назвать пять или даже шесть своих подруг, с которыми вместе росла или училась в Нью-Йоркском университете и от которых теперь отдалилась.

А она даже не заметила этого, а теперь понимала, что нужно как-то исправлять положение – она хочет его как-то исправить! – однако с этим придется подождать до возвращения из Англии. Придется многое наверстать, многое сделать, чтобы как-то загладить вину, ведь внезапное исчезновение Джой наверняка задело подруг. Ева, впрочем, всегда будет ей рада, но вот как насчет Мартины и Сьюзен? Она понятия не имела, как они отреагируют на звонок, но обе отличались прямолинейностью и потому сразу скажут Джой, что о ней думают. Ева слишком вежлива, чтобы открыто выразить обиду или недовольство.

И о чем она только думала? Как допустила такое? Это совершенно на нее не похоже, однако же она совершала ошибку день за днем, неделя за неделей, растрачивая время и внимание на мерзавца, который в итоге предал ее! Она играла по его правилам с самого первого и до последнего дня. Больше она такой ошибки не повторит.

Второй причиной, по которой Джой не стала никому звонить, была работа. Джой понимала, что обязана воспользоваться предоставленной возможностью на все сто процентов, поэтому нужно было подготовиться. В ближайшие несколько недель работа потребует всего ее внимания, всех сил, какие она только сможет из себя выжать. Ей сейчас не до встреч с подругами, нельзя распылять силы и внимание. Потому Джой сейчас не будет усложнять себе жизнь, полностью сосредоточится на работе, а когда вернется в Нью-Йорк, восстановит связь со старыми подругами и попытается начать жить нормальной жизнью.

В канун Рождества пошел снег. Примерно без четверти пять, когда стали сгущаться сумерки и движение на Ист-Хаустон начало затихать, Джой стало немного грустно. Год назад в канун Рождества Алекс знакомил ее со своей многочисленной родней, но Джой заскучала не по Алексу. Дело было даже не в том, что в ее детстве Рождество было каким-то особенным праздником. У нее сохранилось множество теплых воспоминаний о других днях: каждый год первого января она с родителями ездила на Кони-Айленд смотреть, как члены клуба «Белый медведь» ныряют по традиции в этот день в ледяную Атлантику, а во время школьных каникул они с Шерон непременно ходили на каток в Рокфеллер-центр, – но с кануном Рождества не было связано ничего особенного. Наконец Джой поняла, что ее одолевает не столько тоска, сколько тревога и беспокойство, потому что она засиделась дома.

– Хочешь погулять? – спросила она Дейзи.

Дейзи, разумеется, возликовала. У нее было два любимых слова – «гулять» и «косточка», и Джой только что произнесла одно из них. Дейзи взволнованно лаяла, пока Джой доставала из коробки и натягивала новые резиновые сапоги. «Господи, какое уродство», – подумала Джой, однако ногам в сапогах, на теплый шерстяной носок, было очень уютно. Потом Джой надела пуховик и бейсболку клуба «Янки», продернув завязанные в конский хвост волосы над ремешком. Взяла перчатки, поводок, несколько полиэтиленовых пакетов – все, они готовы к выходу.

Джой подумала, что заснеженный город особенно красив. Она знала, что многие обожают Центральный парк, когда в западной части на шпалерах зацветает глициния и вишни на берегу пруда роняют лепестки на гравий дорожек и на траву. Но Джой нравилось глядеть, как падают подсвеченные уличными фонарями снежные хлопья, смотреть на витрины ресторанов и баров, льющие в темноту теплый желтый свет. Город казался смиренным, полным благоговения, и многие прохожие здоровались с Джой, когда она проходила, чего не случается в другие зимние вечера. Отмечаешь ли ты праздник или нет, но Рождество все равно ощущается на улицах Нью-Йорка: из церковных дверей доносится музыка, из ресторанов и кафе слышится смех и звон бокалов.

Они с Дейзи прогуляли почти два часа. Наверное, для кого-то Рождество в самом деле веселый праздник, думала Джой, однако когда все эти люди вернутся в свои рабочие кабинеты, устав от веселья, одетые в тесные после бесконечных угощений и возлияний костюмах, сама она, сгорая от волнения, будет лететь в Англию.

На следующий день Джой снова вышла из дома, на этот раз не взяв с собой Дейзи. Каждое Рождество она ездила в Квинс, на могилу матери на кладбище Маунт-Кармель. Каждый такой визит был печальным, иногда тяжелым, ей всегда было больно и всегда будет, однако событие, случившееся на кладбище в этот день два года назад, добавляло немного радости ее ежегодному паломничеству.

Именно здесь в Рождество она нашла Дейзи.

Джой подумывала завести собаку. Она с детства хотела собаку, однако отец был категорически против. Он считал, что квартира в центре города – неподходящее место для животных, и, сколько Джой с Лией ни уговаривали его взять хотя бы маленькую собачку, он оставался непреклонен. Он был согласен на кошку, но кошку Джой не хотела. Она не любила кошек после того, как ее расцарапала Бьюла, старая вонючая кошка бабушки Шерон. Джой не хотела рыбок, не хотела попугайчика, не хотела хомячка. Она хотела собаку. А если нельзя собаку, то не нужно никого.

Два года назад Джой начала всерьез задумываться о собаке, читая о разных породах, решая, купить ли чистокровного пса или взять в приюте. Она склонялась к чистокровной собаке – может быть, спаниель или мини-шнауцер – просто потому, что боялась брать собаку из приюта: вдруг у нее от рождения несносный характер или проблемы с поведением, ведь была же причина, по которой собака попала в приют. Подруги уверяли, что Джой говорит глупости: это как раз чистокровные бывают капризные и своенравные, а дворняжки обычно покладисты.