И принес Кеос аклумеру в свою кузницу, и выковал себе орудие, которое желал больше всего на свете, – молот, ибо величайшую радость испытывал бог при творении вещей – т’расанге. И дал он молоту имя – Длань Кеоса, ибо вложил в него свою огромную силу.

Много веков миновало с первого Регалея, и не видели народы Лукватры от богов ничего, кроме милости. Но дариты и илюмиты, а с ними и терранцы возгордились собою, и каждый стал возносить свой народ выше остальных, и не стало среди людей согласия. Начали они возводить королевства и выбирать королей, и так начался второй век, называемый Веком королей.

Увидев это, Одар и Люмея спустились к своим детям и принялись наставлять их, призывая к скромности и миролюбию. И каждый отныне получал милости богов по заслугам его. И многие илюмиты и дариты получили флейту Люмеи и посох Одара и стали называться «далта», что значит «младшие боги», ибо владели предметами богов и были наделены божественной силой.

Терранцы же на протяжении долгих веков не получали от своего бога наставлений, ибо Кеос по-прежнему был охвачен гневом. И люди стали воинственны, свирепы и склонны к похоти. Не мирные орудия ковали они, но оружие и броню, и украшали себя прекрасными одеяниями и драгоценностями. И когда наконец Кеос покинул Тор-Куму и взглянул на труды своих детей, то вовсе не рассердился, а возликовал. И стал он благословлять тех, кто был наделен силой и красотой, одаривая милостью бесстрашных в бою и пылающих страстью.

Миновало много лет; да, шесть веков кануло со дня первого Регалея и семь веков – с того дня, когда из Лукватры был изгнан Маяхлай, воплощение первозданного хаоса.

Падение Кеоса. Из Книги Одара

– Аннев! Пора вставать.

Аннев сонно перевернулся на другой бок, но тут же получил ощутимый тычок под ребра.

– Ох, больно же!

– Подымайся, – грозно прошипел Содар и снова ткнул мальчишку концом посоха. – На учебу опоздаешь.

Аннев вылез из-под горы одеял.

– Да встаю я, встаю!

Он спрыгнул с кровати и невольно вздрогнул: пол оказался ледяной. Аннев потянулся и, все еще дрожа, вдохнул тяжелый запах пота, соломы, сырой земли и корицы. Мальчик наморщил нос и зевнул.

Ставни были закрыты, и единственным источником света служила свеча, стоявшая на полу за дверью его спальни. Когда глаза привыкли к темноте, Аннев увидел перед собой священника с посохом в руке.

– Ну же, пошевеливайся! – рявкнул Содар. Но, поглядев на дрожащего паренька, смягчился и добавил: – В часовне можешь не убираться. Хорошо еще, если умыться успеешь.

Аннев широко ухмыльнулся:

– Успею!

Он откинул крышку стоявшего у кровати сундука и вынул из него засаленную тунику и такие же штаны. Когда-то небеленая ткань была светлой, почти белой, но теперь ее цвет напоминал скорее коричневый.

– Надеюсь, – сказал Содар и махнул рукой на дверь, приказывая поторопиться. – Вода, плита, чайник. А после…

– Да-да-да, – перебил его Аннев, натягивая штаны. – Проверить ловушки и прибраться в часовне. Каждый день одно и то же.

– Почти каждый день, – поправил его Содар.

Аннев поднял голову и перехватил взгляд старика.

– Сегодня первая ночь Регалея. А завтра – день Испытания. Последнего Испытания. – Старик тяжело замолчал, многозначительно глядя на мальчика.

Аннев ответил серьезным взглядом.

– Я помню.

– Вот и хорошо, – кивнул Содар. – Тогда поторапливайся. Я приготовлю бурдюки для воды. Как только выйдешь из комнаты – начинаю считать.

И священник ушел.

«Последнее Испытание суда, – думал Аннев, завязывая веревки на поясе штанов. – И мой последний шанс».

Завтра начинается Регалей – праздник наступления весны, который продлится три дня. А значит, завтра у Аннева и остальных мальчишек его сбора последняя возможность заработать титул аватара.

Аннев прикинул в уме свои шансы – и печально вздохнул.

В конце каждого месяца Академия устраивает испытания для служителей веры, и победитель – а он может быть только один – становится аватаром суда. Класс Аннева уже четырнадцать месяцев участвовал в испытаниях, но заветный титул удалось получить меньше чем половине ребят. Их было бы больше, вот только новоиспеченные аватары не отстранялись от следующих испытаний и участвовали в них на равных с остальными.

«Это ведь нечестно, – в который раз возмутился про себя Аннев. – Особенно если учесть, что наш сбор – самый многочисленный из всех, какие только бывали в Академии».

Аннев затянул пояс туники, сунул ноги в мягкие кожаные башмаки и, завязывая шнурки, вспомнил своих друзей: тощего паренька по имени Терин и пухлого коротышку Титуса. Оба еще ни разу не побеждали в испытаниях, и при мысли об этом Анневу стало совсем паршиво: им троим, лучшим друзьям, придется соперничать друг с другом. Хотя, если подумать, какие из этих двоих соперники? Терин – прекрасный вор и жулик, но никак не боец, а про Титуса и говорить нечего. Он попал в Академию позже и был почти на два года младше остальных. В класс Аннева его перевели потому, что он проявлял необычайные таланты в области истории, земледелия, арифметики и прочих дисциплин, не имеющих отношения к боевым искусствам. Вот только для перевода в старший класс существовало жесткое условие: если Титус не пройдет Испытание суда вместе с одноклассниками, не видать ему выпуска как своих ушей.

Нет, его не отчислят – из Академии еще никого не выгоняли, – но отныне ему будет запрещено даже думать о том, чтобы стать мастером-аватаром. Он, как и многие до него, станет стюардом, а это, как считал Аннев, самое страшное наказание: стюардам закрыт путь к титулу древнего, они не могут обучать служителей, не могут жениться. Удел этих несчастных – быть на побегушках у мастеров и древних и слепо выполнять любое задание, которое взбредет в голову мастеру расчетов.

Но и это еще не самое страшное: когда аватары становятся мастерами, их посылают на поиски артефактов, а если ты стюард – забудь о мире за пределами деревни. Всю оставшуюся жизнь ты проведешь в Шаенбалу.

Жаль их всех, и особенно жаль Маркоя, который целыми днями сидит в Проклятом хранилище, помогая мастеру Нараху записывать артефакты. Несколько лет назад в Шаенбалу разразилась эпидемия чумы, которая не обошла стороной и Академию: много погибло и старших учеников, и знающих жен, и мастеров-аватаров. Маркой оказался одним из тех немногих заразившихся, которым посчастливилось выжить. Но увы: когда проводились Испытания его сбора, он еще не оправился после болезни, а когда наконец выздоровел – оказалось уже слишком поздно.

Аннев надел черные перчатки и внимательно их осмотрел: левая уже заметно поизносилась. Он пожал плечами, снял ту, что выглядела поновее, и швырнул ее в сундук, а поношенную натянул до локтя. Можно было бы надеть и обе, но мастера и древние уже привыкли к тому, что он часто является на занятия всего в одной перчатке, а потому и так сойдет.