двушку в спальном районе, — лишь бы не знать о неверности мужа. Не видеть каждый день своей последующей жизни подтверждение тому, что она не смогла дать мужу главное — ребёнка.

Если бы дело было в деньгах, Герман отдал бы всё, что имеет, женщине, заменившей ему мать! Нина искренне любила мужа, настолько, насколько может любить женщина. Герман был уверен, что и сейчас, спустя пять лет после смерти Дмитрия, вскрывшейся измены, Нина не подпустила к себе ни одного мужчину. Появление «наследницы» — оплеуха с оттяжкой с того света.

— Взрослая девица, справится, — продолжил он.

— Скажи ещё — в общежитии.

— Не знаю… У тебя же есть квартира, пусть там живёт. — Договорить Герман не успел, примирительно поднял руки. Огромную квартиру с видом на реку Нине купил муж, в качестве подарка на годовщину свадьбы. За всё время она была там один раз, когда получала ключи. С тех пор квадратные метры размером с маленький полигон пустовали, но предложение пустить туда Ярину — такое же утопическое, как идеи коммунизма.

— В моей пусть живёт.

— С тобой? — Нина уставилась на него, как на душевнобольного.

— В центре, — тут же отрезал он, успев представить, как видит полусонную мордашку, горячее со сна тело, как губы тянутся к чёртовым ключицам. — Не разводи драму, купим квартиру, и дело с концом, — тут же добавил он, решив закруглить неприятный разговор. Дохода, полагающегося Ярине, абсолютно точно хватит не на одно жильё. При желании можно купить многоквартирный дом и мигрировать по квартирам.

— Доброе утро, — раздалось за спиной Германа как гром средь ясного неба.

Надежды, что девчонка не слышала конец разговора, не было. Он обернулся, Ярина двигалась вдоль стола, вжав шею в сгорбленные плечи. Не сильно, не сравнить с тем, что было пять лет назад, когда худая фигурка скукоживалась, пальцы с короткими ногтями обхватывали костлявые плечи, сквозь ткань выпирали лопатки, а голова качалась на тощей шее.

— Доброе, — ответил Герман и без обиняков спросил:. — Говорят, ты на ветеринара собралась учиться?

— Это невозможно? — негромко уточнила Ярина.

— Возможно, но почему в России? — спросил он, словно на самом деле хотел, чтобы «сестра» скрылась на другом конце света, оставив ему возможность оплачивать её счета и воспоминания о чёртовых ключицах.

— Я не могу уехать, — услышал негромкий, но твёрдый ответ.

Герман смотрел, как Ярина надламывает вилкой сырник, пододвигает ближе к краю стола чашку с какао, подносит ко рту маленький кусочек, раскрывает губы. Сраное, чёртово воображение подкинуло картинки, которые не должны посещать мозг. Даже если он насквозь прогнил, пропитался пороком и похотью до краёв, такого в голову приходить не должно! Не в отношении пигалицы, сидящей напротив, считавшейся его сестрой. Младшей, гребаный ад, сестрой!

— Почему? — продолжил допрос Герман.

Ярина вздохнула, колупая вилкой сырник. Точно! Конечно, она никуда не уедет. У девочки осталась единственная родственница — древняя, как мир, старуха. Прабабушка, находящаяся сейчас в доме-интернате под круглосуточным присмотром медицинского персонала. Года два назад она перестала узнавать правнучку, а сейчас уже не помнила собственное имя. Ярина не уедет, пока бабушка жива. Та может продержаться ещё несколько лет, учреждение, в которое Нина устроила старушку, одно из лучших в регионе. Вовсе не из избыточной филантропии, просто оставлять пожилого человека умирать в тех скотских условиях, в которых её нашли — невозможно. Лишайного кота не бросишь, а здесь старуха, пусть и наполовину без памяти.

Неуютная тишина повисла над столом, впрочем, как и всегда во время общей трапезы. Герман помнил, Нина честно пыталась ввести совместный приём пищи, как это бывает в нормальных, обыкновенных семьях, как было, когда он рос, но затея потерпела крах. Ярина дёргалась, не могла проглотить и кусочка под сверлящим взглядом мачехи. Нина нервничала от происходящего ещё сильнее, если это и было возможно в те годы.

Сейчас, спустя время, ситуация изменилась. Совместные обеды проходили без очевидного раздражения со всех сторон, однако общая атмосфера была схожа с поминками. Словно по центру стола стоит гробик с почившим хомяком, бывшим при жизни отъявленным рецидивистом, а присутствующие придерживаются золотого правила: «О мёртвых либо хорошо, либо ничего», погружая столовую в глухую, душную тишину.

— Приятного аппетита, — Ярина доела сырник, встала из-за стола, двинулась к выходу, подавив в себе желание убрать за собой посуду. Едва различимый жест, доставшийся в наследство от прошлого, как и сжатые плечи. — Я в город, — обратилась она к Нине, та в ответ лишь кивнула.

— Довезу, — зачем-то бросил Герман. Ему что, заняться больше нечем? Стоит приехать в офис, просто открыть ноутбук, как неотложные дела накроют с головой, не оставив и макушки на поверхности.

Ярина самостоятельная девушка, умеет пользоваться такси. В штате Нины Глубокой есть постоянный водитель, прямо сейчас он сидит в помещении для отдыха прислуги, ждёт, когда вызовут. «Сестрёнке» не составит труда добраться хоть в город, хоть в Сен-Тропе, хоть к чёрту лысому на рога. Так нет же! Герману понадобилось предложить услуги извозчика.

— Ладно, — растерянно пробормотала Ярина и пошла в сторону выхода.

— Нин… — Герман пересел ближе к женщине. — Мам, ты молодец у меня. Правда. — Он попытался выдавить из себя улыбку, но получился кривой оскал.

— Всё хорошо, сынок. — Нина потрепала его по голове, как когда-то в детстве. Вспомнилось, как он млел от этого жеста в три года. Тогда Нина казалась ему сказочной феей, волшебницей, пахнущей леденцами «Монпансье».

Ярина топталась у гаража. Отросшие чуть ниже плеч волосы какого-то кофейно-шоколадного оттенка, были собраны в небрежный хвост. Ноль косметики на лице, или синие глаза перебивали макияж. Футболка с изображением полоумных, дерущихся котов, короткие джинсовые шорты, кроссовки, откуда выглядывали разные по цвету капроновые носки. Что и говорить, девчонка, в которую стоило влюбиться тридцатитрёхлетнему мужику, перепробовавшему все допустимые для себя виды секса. А допускал он многое. Из праздного любопытства, чистой, концентрированной похоти, или потому что мог.

Герману в очередной раз захотелось ударить себя. В этот раз — вмазать в солнечное сплетение, где всё ещё торчали иглы дикобраза. Хватит! Увлечение недоразумением в разных носках обязательно пройдёт. Последнее, чего хотел Марков — романа с девятнадцатилетней пигалицей. И абсолютно точно, ценный приз в его лице этой самой пигалице не нужен. Какие парни нравятся студенткам? Тощие, гнусавые, с полуспущенными штанами рэперы. Или напичканные уколами тестостерона качки. Ботаны с перспективами на будущее.

— Садись, — Герман открыл дверь авто из салона, не стал обходить и галантно приглашать Ярину. — Куда? — не успела пассажирка усесться, буркнул он.

Услышал адрес, перевёл удивлённый взгляд на девчонку. Что она забыла в районе с пластами многоэтажек эконом-сегмента?