После двух комиссар трамваем доехал до площади Хойвааге и вошел в Ваагхоф. Коротко поздоровался с г-жой Хельд, которая дежурила за стеклянной перегородкой. Она укоризненно подняла палец, и он остановился. Г-жа Хельд относилась к нему весьма благосклонно.

— Что стряслось? — спросил он.

— Вы у меня спрашиваете? Лучше бы у себя самого спросили. Сутер орал как ненормальный: где этот стервец Хункелер?

— Стервец охлаждался в Рейне, чтоб мозги лучше работали.

Она звонко рассмеялась, вернее, фыркнула.

— Только шефу не говорите — голову отъест. Между прочим, в два началось совещание. А в шесть назначена пресс-конференция, с участием главного прокурора.

— Я думал, он в Церматте.

— По-вашему, он упустит такой случай? Как только услышал, что у нас тут убийство при отягчающих обстоятельствах, немедля сел за руль.

— При отягчающих обстоятельствах? А почему не простое убийство?

— Потому что тема больно горячая. Все только и говорят, что об убийстве докторши.

Комиссар зашел в кафетерий, взял в автомате бумажный стаканчик с кофе. В помещении никого не было, кроме итальянца-бармена, который уныло сидел за стойкой, читал «Гадзетта делло спорт».

В зале заседаний собралась вся команда вкупе с д-ром де Вилем и судебным медиком, д-ром Рюинером, который как раз взял слово. На взгляд Хункелера, мужик он был неплохой, может, малость заносчивый, но всегда не прочь повеселиться.

Хункелер молча прошел к столу и сел на свободный стул. Отхлебнул кофе — горечь.

— Та-ак, — протянул Сутер, нервно постукивая пальцами по сверкающей столешнице, фанерованной шпоном какой-то тропической древесины. — И как же вы объясните свое опоздание?

— Я хорошо знал Кристу Эрни, — сказал Хункелер, — раньше, еще когда мы в университете учились. Она на медицинском, а я ходил на право и философию. Криста сдала выпускной экзамен, я — нет. Она была одним из вожаков студенческого движения, замечательным оратором. А я так, попутчик. И вот она мертва. По-вашему, мне это безразлично?

— Это не объяснение, а сентиментальная чепуха. Мы все знали и любили доктора Эрни, умнейшая была женщина. Каждому в городе это известно. Потому-то наша обязанность — мобилизовать все силы и средства на раскрытие данного преступления. Где вы были?

— В Рейне. А потом закусил сосисками и картофельным салатом.

— Как вы сказали?

— Да так и сказал. Думал о Базеле, о своей юности, о Штефане Хеллере, который скончался десять дней назад. Мне лучше думается, когда я лежу в воде.

— Вы комиссар полиции! — завопил Сутер. — Ваша задача — руководить дознанием. А вы вместо этого плавать изволите. Проступок серьезный, и вас ждет дисциплинарное взыскание.

— Минуточку, с вашего позволения, — вставил д-р Рюинер. — Вы не могли бы выяснить свои разногласия intra muros[4]? Мне кажется, это не слишком способствует дознанию. У меня мало времени, надо делать вскрытие.

— Прошу вас, коллега, — сказал Сутер.

— Итак, резюмирую. Доктор Эрни, видимо, была убита вчера, около девяти вечера, ударом ножа в сердце. Точное время постараюсь сообщить завтра к полудню. Работать буду в контакте с коллегой де Вилем, и самым интенсивным образом, разумеется. Возможно, удастся обнаружить следы преступника. Одного волоска, к примеру, вполне достаточно для анализа ДНК.

— Не исключено, что на ковровом полу обнаружится мой волос, — заметил Хункелер. — Недели три назад я приходил на прием.

— Зачем? — брякнул Сутер.

— Простата.

— Неудивительно, при этаком потреблении пива.

— По-моему, здесь душновато, — ввернул д-р Рюинер, — и стаканчик холодного пивка был бы весьма кстати. — Он с усмешкой покосился на Хункелера, но тотчас же изобразил на лице серьезную озабоченность, приличествующую его профессиональному статусу. — Завтра к полудню я вновь буду в вашем распоряжении, господа. Засим позвольте откланяться.

Рюинер вышел, и слово взял д-р де Виль:

— Много сказать пока не могу, так как почти ничего не знаю. Знаю только, что в городе сызнова пришили дамочку. И спрашиваю себя, с чего бы это Базель ополчился против женщин.

— Давайте без вульгарных шуточек, — перебил Сутер.

— С защитным жалюзи что-то не так, — помедлив, продолжал де Виль. — Если убийство произошло вчера около девяти вечера, значит, первым делом напрашивается вопрос: почему госпожа Эрни воскресным вечером находилась в помещении врачебной практики? Во-вторых, если защитное жалюзи было опушено, то преступник наверняка вошел через дверь. В-третьих, ни дверь парадной, ни дверь практики не взломаны, я лично проверил. Значит, либо преступник имел ключи, либо у госпожи Эрни были причины впустить его. В-четвертых, видимо, лишь после деяния преступник разбил окно, которое открывается внутрь, а затем поднял жалюзи. Вероятно, хотел инсценировать взлом.

— Если память мне не изменяет, — изрек Сутер, — ваша задача не строить предположения насчет возможных этапов преступного деяния, а как раз наоборот — излагать факты.

— Excusez-moi, Monsieur[5], но я не могу не рассуждать логически. Иначе фактов не выявишь. Мы самым тщательным образом изучаем механизм, поднимающий жалюзи. И делаем это потому, что я пришел к определенным умозаключениям. Возможно, нам удастся установить, когда именно жалюзи было поднято. Ищем, разумеется, и отпечатки пальцев. Хотя с этим будет очень непросто — как-никак врачебная практика. А к врачам ходит много народу. Спасибо за внимание, господа.

Де Виль удалился.

Хункелер встал, прошел к мусорной корзине и бросил туда бумажный стаканчик из-под кофе.

— Не знаю, в чем дело, — сказал он, — жарища замучила, черт бы ее побрал. Сил моих нету. Извините.

— В общем, странновато, что ты этак вот молчком исчезаешь, — обронил Халлер и сунул в рот трубку. — Закурить можно?

Сутер кивнул, и Халлер чиркнул спичкой.

— Ведь нам без тебя никак невозможно. Без твоего опыта, без твоего упорства.

— Думаю, никто здесь не заинтересован в раскрытии этого дела больше, чем я, — сказал Хункелер.

— Выражайтесь точнее: в раскрытии преднамеренного убийства, — вставил Сутер.

Минуту-другую царило молчание.

— Еще раз прошу прощения, — снова начал Хункелер. — Я вовсе не стремлюсь создавать неудобства. И если иной раз создаю их, то неумышленно. Я должен работать так, как считаю нужным. А в этом деле фиксация следов и компьютер не главное. Главное — человеческое любопытство.

— Без компьютера не обойтись, — возразил Луди. — Сам прекрасно знаешь.