оставляя меня на растерзание ошарашенных взглядов всего студсовета…

***

Заседания студенческого совета проходит в обычном режиме, за исключение одной м-а-а-ленькой детали. Так или иначе, на меня время от времени косятся ВСЕ!

Чувствую себя как чудо-юдо на арене цирка. Цирка, который устроил придурок Ольховский!

И стоит только замдекану во время заседания отлучиться всего на секундочку из аудитории, как тишины становится в ней все меньше, а внимания к моей персоне — больше.

— Олеся… — слышу негромкое через бубнеж других студентов.

Я вздрагиваю, боясь даже пошевелиться. Боже. Он обращается ко мне! Смирнов первый обращается ко мне!

Нет, он и раньше иногда общался со мной по всякой ерунде, но лишь по моей инициативе. А после того разговора в подсобке мы и не виделись. Алекс уехал на какие-то спортивные соревнования. И надо же ему было так удачно вернуться с них именно сегодня!

Сглотнув сухой ком, я осторожно оборачиваюсь к Смирнову, сидящему на соседнем ряду позади. И стоит мне только взглянуть на Алекса, как внутри все предательски растекается.

Идеально выглаженная голубая рубашка, так идеально подходящая к его голубым глазам, идеально обтягивает плечи и спортивный торс. А еще, кажется, Алекс подстригся: короткие светлые пряди аккуратно уложены ото лба наверх.

Он реально идеальный. Смирнов всегда выглядит, как с обложки журнала «GQ». Не чета некоторым экземплярам, ходящим в рваных джинсах и бесформенных толстовках.

— Олеся… — Алекс снова вполголоса произносит мое имя и чуть наклоняется вперед. — У тебя все нормально?

— В смысле? — я по-идиотски теряюсь от его вопроса.

Мои щеки моментально пропитываются жаром.

А если Алекс хочет поговорить по поводу нашей последней беседы? Вдруг переживает? Или думает, что я обижена? Или вообще… передумал… Мое сердце даже замирает где-то в груди…

— Ну… В смысле никаких проблем? Конфликтов? — Алекс внимательно смотрит на меня в упор.

Чувствую, как в горле начинает противно першить от разочарования. Догадываюсь, на что намекает Смирнов. Ольховский! Вот чтоб ему сейчас икалось гаду.

И совсем не о нем хотелось бы мне поболтать с Алексом.

— Да, все нормально, — сдержанно киваю с дурацкой улыбкой.

— Точно? — Алекс недоверчиво прищуриваются.

Но ответить не дает мне настойчивое похлопывание по плечу. Обернувшись, натыкаюсь взглядом на Ингу Майер, усевшуюся своей пятой точкой на край моего стола. И, как всегда, она тоже выглядит глянцево: элегантная белая рубашка навыпуск и джинсами в облипочку.

Удивленно смотрю на рыжую красотку, умницу, отличницу и главу оргкомитета нашего университета. А ей то что понадобилось? Она обычно и здоровается со мной через раз, а тут…

— Синичкина, — Майер заинтересованно обводит меня оценивающим взглядом, — а ты что? Знакома с Ольховским?

От ее вопроса в лоб я окончательно опешиваю. Да что за напасть-то с этим нахалом?

— Ну так… немного, — отвечаю Инге кратко.

— Немного — это как? — Она хмурит свои татуированные брови.

— Это как много, только наоборот, — прерываю наш зрительный контакт и перевожу взгляд в свой раскрытый блокнот.

Делаю вид, что внимательно изучаю все ранее мной там написанное, надеясь, что Инга правильно поймет мой жест.

— Что-то ты юлишь, — не отстает Майер. — В лом нормально ответить?

Вздыхаю и поправляю ворот своей блузки. Мне внезапно становится как-то неуютно жарковато. И что за день-то сегодня такой? Прочищаю горло и бурчу максимально равнодушно, продолжая изображать невероятный интерес к своим каракулям в блокноте:

— Знаю и все тут.

— Давно?

— Нет.

— И часто вы общаетесь?

— Нечасто.

Инга замолкает, но продолжает сидеть своей попой, облаченной в модные джинсы, на моем столе. Молчу и я. Лишь ощущаю ее взгляд на себе. И еще кажется, что на меня продолжает смотреть и Смирнов. Да и не только он… Или я уже себя просто накручиваю?

Проходит еще несколько молчаливых мгновений между мной и Ингой. Пока я все же не выдерживаю сама. Поднимаю голову и вопросительно взглядываю на Майер. И рыжая красотка недовольно сжимает свои кукольные губки.

— Ясно, — чуть ли фыркает она. Ее явно не устраивает формат нашего общения. Ну не буду же я выкладывать ей все на блюдечке? С чего вдруг? Встав наконец с моей парты, Инга демонстративно откидывает свои рыжие локоны себе за плечи. — И, кстати, ты вчера так и не прислал мне месячный отчет о работе нашего совета. Будь добра, пришли его сегодня.

Мне хочется скривиться. Вот не общались мы с ней и не надо начинать.

А еще хочется скорее уйти туда, где никто не станет задавать мне неудобные вопросы об Ольховском.

***

После заседания студсовета я на всякий случай пулей вылетаю из аудитории.

На сегодня с меня разговоров хватит. И со Смирновым, и с Майер. Да любых. А тем более об Ольховском.

Но тащиться домой еще рано. Через пару мне нужно быть на дополнительных курсах по английскому. Решаю на весь академический час спрятаться в библиотеке, а заодно подготовить там доклад на завтра по философии.

Это будет и полезно, и максимально безопасно. Вряд ли я наткнусь на Ольховского в библиотечных стенах.

Но по коридору все равно иду озираясь. Мало ли…

На мое спасение в библиотеке оказывается пусто. Выбираю самый отдаленный компьютерный стол и располагаюсь за ним.

Тетрадка, ручка и цветные выделители текста — достаю из сумки все, что мне нужно, чтобы заняться конспектом. Мне не хватает только глотка воды, чтобы наконец немного освежиться и перезагрузиться. Сегодня и так не день, а черт-те что.

Я снова лезу в сумку за припасенной бутылочкой минеральной воды. Легким движением пальцев откручиваю крышечку, и тишина библиотеки заполняемся резким шипением и моим возгласом:

— Блин! Блин! Блин! — вода стреляет из бутылки мощными брызгами, заливая мне блузку и джинсы. — Вот черт! — подскакиваю со стула, чтобы не угробить еще и клавиатуру компьютера.

Стоя облитая посреди библиотеки, точно понимаю, что сегодня не мой день. Аккуратно отставив бутылку на стол, мокрыми руками пытаюсь найти в сумке сухие салфетки.

Что я там говорила про не мой день?

Окончательно распсиховавшись, хватаю свои вещи, исчезаю из библиотеки и мокрая топаю в женский туалет. Благо он в конце этого же коридора.

Заперевшись в пустой кабинке, я стягиваю с себя чудом оставшийся сухим расстегнутый кардиган и насквозь влажную противную блузку. И параллельно ловлю краем уха женские голоса и стук каблуков, только что вошедших в дамскую комнату.

— … да я сама офигела, когда увидела…

— А может, это был не он?

— Я что? Ольховского не узнаю?

Моя рука, тянувшаяся к рулону сухой бумаги, замирает. Опять его фамилия! Это издевательство? Или как?

— Так и что было?

— Он ее прям впихнул в аудиторию,