— Алекс, но я…

— Пошли репетировать. Мы всех задерживаем, — бубнит он.

И я, словно мне на шею свесили каменный груз, плетусь вслед за Смирновым. И что теперь за мнение обо мне у него? Что я какая-то вертихвостка? Считай только что приглашала его на свидание, а теперь вот — Ольховский?

Гад! Какой же он гадский гад! Даже если умеет мило и искреннее заглядывать в глаза, хлопая ресницами…

Под ворох переглядываний, становлюсь на сцену, куда указывает мне ведущий. Иронично, но это место оказывается рядом с Майер, а Смирнов позади нас. И от этого мне становится уже вообще не по себе. Я нервно поправляю вновь завязанный хвост на затылке и сглатываю противное першение в горле.

Но шоу продолжается…

— Колись, на чем приворот? На мертвой курице или заговор на полную луну? — не поворачивая ко мне головы, шепчет Майер, пока квн-щики используют нас в качестве массовки.

— Что? — осторожно кошусь на рыжую стерву справа от себя.

— На чем Ольховского привораживала? — чуть громче и желчно произносить Инга.

Я поворачиваю к ней голову уже полностью. Ошалело смотрю на точеный профиль и все еще не понимаю: она серьезно или нет?

— Что за бред?

Инга демонстративно давится смешком, чем привлекает внимание остальных рядом стоящих с нами девчонок. Я прям ощущаю каждым миллиметром кожи, как у всех сплетниц нашего студсовета активируются локаторы.

— Бред? — цокает Майер, все еще несмотря на меня. — Ну-у-у не зна-а-аю. Какого черта тогда ты трешься возле Макса? Других логичных объяснений этому феномену я не вижу.

— Я трусь? — мой голос повышается неосознанно, а в груди уже вырастают зачатки самой настоящей злости. — А может, это он таскается за мной как банный лист?

Инга наконец удостаивает меня своим вниманием. Повернув голову, она сначала поджимает свои нарисованные губешки, а потом окидывает меня ядовитым взглядом с ног до головы.

— Макс? Он никогда этого не сделает. Он вообще никогда не таскается за бабами. И такой поворот событий возможен только в твоей больной фантазии. Потому что ты не его уровень. Макс топ, а ты — стремная чмощница.

И это слышат все, кто стоит рядом, потому что Инга говорит уже не шепотом. Воздух в моих легких становится тяжелее любого металла, и леденеют до онемения ладони. Очень хочется вцепиться в эти ярко-рыжие волосы Майер, но эхо смешков рядом сковывает. Я могу лишь оглядеться и понять, что все девчонки вокруг прячут от меня взгляд и просто хихикают.

Они согласны с Ингой. Они на ее стороне.

— Майер, рот закрыла и молча стой, — слышу грозный шепот Алекса за спиной.

Но даже попытка Смирнова угомонить стерву меня не спасает от жуткой и неконтролируемой жалости к себе и желания сбежать.

Что я и делаю. Схватив сумку, брошенную у края сцены, я слетаю с нее по ступенькам, а потом просто сбегаю из актового зала.

По пустым коридорам выскакиваю на улицу, даже не подумав, что ранее майское утро не самое подходящее время для прогулок в одной футболке.

Прохладный воздух тут же сжимает меня и встряхивает, но не приводит в чувство.

Злость жжет вены, а внутри меня целый океан жалости и непонимания, который вот-вот выльется водопадом слез.

Вдох. Выдох.

Нет. Я все равно хочу плакать. Именно здесь и сейчас. Я заставила себя не захлебываться слезами, когда, потушив свою гордость, первая подошла к Смирнову и получила отказ. Не ревела, когда потоком получила обидный фидбэк в свой адрес.

Но именно сегодня я больше не могу.

Делаю несколько подготовительных нервных всхлипываний, чтобы разреветься окончательно и…

— О! Я не думал, что ты так быстро придешь ко мне на рандеву.

— А-а-а-а! — вырывается из моей груди, когда я от отчаяния запрокидываю голову к пасмурному небу. — Ольховский! Да какого черта ты опять здесь?! — оборачиваюсь и вижу его, подпирающего спиной колонну на входе в универ.

— Чего кричишь? — усмехается Максим. — Я же тебя как раз и жду. Ты, кстати, прочла мое сообщение?

И от вида его улыбающегося лица желание реветь пропадает. Зато ясно понимаю, что вот сейчас я точно придушу Ольховского. Он! Все мои мытарства начались именно с него!

— Ты… — делаю шаг к нему и сжимаю кулаки, — ты все мне испортил, — крадусь к Максиму, готовая искромсать его уже взглядом.

— Я? — опешивает Ольховский, округляя глаза.

И в них опять столько искренности, что мое терпение взрывается. Да он точно издевается надо мной!

— Ты! — воплю я и с размаху впечатываю свою ладонь ему в грудь. Она жутко твердая. От удара мне больно, но я готова бить по Максиму снова и снова. — Не подходи ко мне! Не разговаривай со мной! Отвали! Меня от тебя триггерит уже!

— Ты чего, Синичкина?! — Максим крепко перехватывает мои руки и придавливает меня к своей груди, полностью обездвиживая. — Белены хапнула? Тебя из-за моего предложения кроет?

— Какого еще предложения? — цежу сквозь зубы, пока безрезультатно брыкаюсь, пытаясь отлипнуть от широкой груди Ольховского.

Но его руки, как капкан. Чем больше я дергаюсь, тем сильнее оказываюсь ими зажата. И мне кажется, я вовсю успела пропитаться одеколоном Ольховского. Его так много вокруг, что сознание уже ведет по спирали. Не шлепнуться бы от головокружения.

— В сообщении… Я отправил тебе его пару минут назад.

— Я ничего читать от тебя не буду!

Маск резко склоняется к моего лицу, едва не столкнув нас лбами. И его глаза горят решимостью.

— Будешь. Читай, — уверенным тоном командует Макс и, наконец, отпускает меня.

И я тут же отшатываюсь от него, вдыхая кислород, не пропитанный въедливым ароматом Ольховского, и, психуя, лезу в задний карман джинсов за телефоном. Схватив гаджет, оживляю экран, проведя по ним пальцем, и читаю сообщение от Анонима777.

Ступор. Меня сковывает полный обескураживающий ступор. Выпучив глаза, я даже перечитываю всего одно предложение несколько раз, а потом ошарашенно поднимаю взгляд на Ольховского.

Тот лишь вопросительно вскидывает брови:

— Что скажешь?

— Я вообще сейчас ничего не поняла, — хриплю ему в ответ.

Максим терпеливо вздыхает и, проведя ладонью по волосам, загадочно приподнимает уголки своих губ:

— Что там может быть непонятного… Я решил, что буду твоим парнем.

Глава 6

Леся

Несколько секунд я все еще прибываю в оцепенении. Я даже изучающе разглядываю глаза Максима. Да нет… Зрачки обычные, взгляд не затуманен, а даже наоборот светится. А значит Ольховский в себе.

Тогда что сейчас происходит? Резкий порыв ветра заставляет меня просто застучать зубами. Все же выскочить на улицу в