– Приятное местечко, – вполне искренне оценил я.

Женя поднял кружку и отсалютовал мне золотистым пивом с неопадающей шапкой пены.

– И контингент приличный, – отметил он, отпив сразу полкружки. – Хорошо-то как. Я уж и забыл, когда последний раз пил пиво в спокойной мужской компании.

– Признаться, я тоже.

– Что, – почувствовав знакомую боль, оживился Евгений, – вам тоже нервы сожрали?

Вопрос вышел резким и заставил ненадолго задуматься. В общем, конечно, сожрали. С другой стороны, мне по-прежнему было бесконечно жаль терзаемую гормонами жену. А кроме того, память живо набросала во всех красках супругу Евгения.

– Я не жалуюсь. Бывает хуже.

– Бывает, – со вздохом согласился он и вновь припал к кружке.

Я последовал его примеру. Пиво было свежим, холодным и с легкой горчинкой.

– А жена у вас кто?

– По образованию психолог, по призванию…

– Простите, – перебил мой собеседник.

Я споткнулся об извиняющийся взгляд поднимающегося из-за стола Евгения и замолчал. А он уже прицепил улыбку на лицо и двинулся к кому-то за моей спиной. Я обернулся.

В паре столиков от нас стоял улыбчивый мужчина на вид лет пятидесяти. Росту в веселом незнакомце было явно за метр восемьдесят, так что с Евгением они сшиблись, как два айсберга. Коротко по-приятельски обнявшись, мужчины принялись о чем-то весело болтать, и, судя по отголоскам фраз вроде: «Видел тут твой “Крик совы”. Годная киношка», речь шла не об инвестициях. Хотя что-то знакомое в лице добряка-весельчака проскальзывало.

Евгений вернулся минут через пять, когда мне уже стало порядком надоедать мое вынужденное одиночество.

– Простите, Нильс, встретил знакомого. Вы, кстати, его узнали?

– Боюсь, что нет.

– Сергей Пускепалис. Актер, режиссер, большой талант и просто чудесный человек. «Крик совы» видели?

Я покачал головой.

– А «Метро»?

– Это где поезд в московской подземке затопило?

– Он там главного героя играл.

Я едва сдержал желание обернуться и еще раз поглядеть на добряка-весельчака, с которым еще минуту назад весело болтал Евгений. Главного героя из фильма «Метро» я помнил, но с этим человеком экранный образ не монтировался совершенно.

– А вы его откуда знаете? – полюбопытствовал я.

– Я много кого знаю из людей искусства.

– Инвестируете в кинематограф?

– Нет, просто моя жена владеет арт-салоном. Тут недалеко, буквально в нескольких домах. У людей искусства все рядом. Они, так или иначе, все в одном пространстве вертятся. Актеры, режиссеры, писатели, художники, музыканты – у каждой профессии своя песочница, но вместе с тем все эти песочницы в одном дворе. А ваша жена – психолог, вы сказали? Вам должно быть проще. Хотя… сапожник без сапог, психолог без…

– Она психолог только по образованию. А по призванию она жена финансиста.

Женя посмотрел на меня с уважением:

– Вам повезло. Найти жену, которая обеспечивала бы тыл и была в прямом смысле «за мужем», в наше время трудно. Практически невозможно. Особенно в Москве. Все хотят быть самостоятельными, эмансипированными и сильными.

Я отчего-то вспомнил свою первую любовь – французскую художницу Мархи.

– А что плохого в сильной женщине?

– Ничего плохого, – пожал плечами Евгений. – Кроме того, что их в природе практически не существует. Нет, встречаются иногда бой-бабы, но это отдельный вид людей – мужики в юбках. А за обычной эмансипе чаще всего стоит стервозная девочка, жаждущая придуманного равноправия, но напрочь забывающая о нем в тот момент, когда ты начинаешь говорить с ней как с деловым партнером, а не как с девочкой. Я уж молчу, что любая «сильная женщина» становится просто женщиной, когда ей нужно сесть в вагоне метро или трамвае.

– Женя, у вас явно был не самый приятный опыт общения с такими женщинами.

Он вздохнул и махнул рукой.

– Бог с ними. Давайте выпьем, Нильс. И, может быть, уже перейдем на «ты»? Неловко чувствую себя, когда мне «выкают» не на работе.

Разницу между «ты» и «вы», равно как и традицию смены обращения для сближения, мне в свое время объяснил Дмитрий. Это было в те далекие времена, когда я еще не понимал ни единого «народного» выражения, путался в падежах, а сам Дмитрий занимал весьма значимое место в моей жизни, считался моим товарищем, не предавал и не продавал меня[2].

– Давай на «ты», – согласился я.

И мы сблизились. До такой степени, что, когда я пришел домой, благоухая пивом и покачиваясь, Арита посмотрела на меня глазами разъяренной волчицы. Я был готов к всесметающей истерике на тему: «я настолько страшная, что ты уже пить начал», но жена вопреки ожиданиям заговорила с ледяным спокойствием:

– Где ты до сих пор был, Хаген?

– Помнишь Евгения? Того человека с сеанса Людмилы Петровны?

– Какой Людмилы Петровны? – не поняла Арита.

– Ну Прозерпины. Там был Евгений и его эксцентричная жена. Помнишь? Вот мы с Евгением и встретились.

– По работе? Или женам кости перемыть? – В голосе Ариты сквозила какая-то скупость. Это было что-то новое в поведении моей благоверной и, как все новое, пугало.

– Просто поговорили. Он топ-менеджер, работает в крупном инвестиционном фонде. Кроме того, у него много знакомых в шоу-бизнесе и искусстве.

– Вот так всегда, – тут же среагировала супруга. – Как что-то интересное, так без меня. Конечно, со мной в свет не выйдешь. С таким-то брюхом.

Я нежно взял Ариту за руку.

– Успокойся, ты ничего не пропустила. В субботу они придут к нам в гости.

Рука Ариты мгновенно напряглась. У меня в голове метнулась мысль, что я совершил стратегическую ошибку. Сообщать такие новости хомо беременнусу нужно было с безопасного расстояния.

– Нильс! Хаген! – раздельно и предельно угрожающе отчеканила жена: – Ты! В своем! Уме?!

* * *

Оставшиеся до выходных несколько дней напомнили мне читанную еще в юности «Божественную комедию» Данте Алигьери. Точнее сказать, первую часть комедии. Может быть, я не прошел все девять кругов ада, но на половине из них явно побывал. Настроение Ариты менялось с такой быстротой и непредсказуемостью, что переменчивость осенней погоды не шла ни в какое сравнение.

– Ни, как ты мог их пригласить, не спросив меня? Какие могут быть гости, когда я в таком виде?

– Ни, а что вам приготовить на субботу?