До парка от моего магазинчика – минут десять пешком по петляющему переулку, которым никто никогда не пользуется. Парк практически не видно за оградой и строительной техникой: формально он закрыт на реконструкцию, но работы по какой-то причине все еще не завершены. В двух шагах располагаются офисные здания, но раскидистые деревья надежно укрывают укромное местечко от любопытных взоров.

Я сидел на пледе, прислонившись спиной к стволу бука, и вдруг на дороге за оградой послышался слабый шелест покрышек велосипеда. Вскоре между деревьями показалась девушка. Ей приходилось пригибаться, чтобы проехать под низко нависшими ветвями. Я помахал рукой, и она повернула ко мне.

Беглый взгляд на Лону даст представление о барышне лет двадцати с небольшим. Лона голубоглазая, светлокожая, свои русые волосы она частенько собирает в два хвостика. У нее весьма продуманные движения, она всегда смотрит, куда поставить ногу и положить руку, и нередко складывается впечатление, будто тело ее здесь, а вот сознание витает где-то очень далеко. Лона почти никогда не улыбается, и я никогда не видел, чтобы она смеялась. Впрочем, с ней можно болтать, не замечая ничего странного… по крайней мере, поначалу.

Лона – одна из тех, кто с рождения оказался в мире магии, по сути дела, не имея выбора. Если адепты и маги могут при желании отказаться от своего могущества и просто-напросто зарыть свой талант, то в отношении Лоны все обстояло по-другому. Несколько столетий назад один из сицилийских предков Лоны совершил роковую ошибку, вызвав недовольство могущественной стреги[3]. Провинциальные ведьмочки славятся своим мерзким характером, но эта особа даже по колдовским меркам считалась особенно злобной и мстительной. Вместо того чтобы убить обидчика, она наложила на беднягу проклятие, которое должно было поразить его младшую дочь, затем его внучку, а потом уже и правнучку… и так далее – через поколения – пока все его потомки по женской линии не умрут или не наступит конец света. (Кто знает, что случится раньше?)

Не представляю, каким образом той колдунье удалось так прочно привязать проклятие к семейству, однако дело свое она сделала чертовски умело.

И хотя сама сицилийская ведьма давным-давно превратилась в прах и тлен, ее магия никуда не испарилась. Можно сказать, что Лоне не повезло: еще бы – унаследовать такой «дар»! Одна из причин, почему проклятие столь отвратительное, заключается в том, что обнаружить его практически невозможно. Даже опытный маг не обратит на него внимания, если только не будет знать, что именно искать. Полностью сосредоточившись, я вижу вокруг Лоны некую серебристую дымку, но у меня имеются весьма смутные представления о том, как в принципе работает сицилийское проклятие.

– Привет! – поздоровалась Лона, слезая с велосипеда и скидывая с плеча лямку рюкзачка.

Вместо того чтобы сесть на плед, она выбрала место прямо на траве, в нескольких ярдах от меня.

– Ты в порядке?

– Разумеется. А почему ты спрашиваешь?

– По-моему, ты чем-то обеспокоен.

Похоже, от Лоны никак не укроешься! Я недовольно тряхнул головой. Я-то не сомневался в том, что сумею притвориться и буду выглядеть беззаботным.

– Нежеланный гость. А ты как, Лона?

Она замялась.

– Ты сможешь?..

– Давай взглянем на то, что ты принесла.

Лона оживилась. Расстегнув молнию рюкзачка, она достала какой-то предмет, завернутый в хлопчатобумажный платок. Нагнувшись, Лона положила свою находку на край пледа и развернула платок, стараясь держаться как можно дальше от меня. Секунду спустя Лона отпрянула назад, а я с любопытством подался вперед. В складках материи лежал красный – хотя нет, ярко-алый – кристалл кубической формы.

Загадочный куб имел ребро длиной около трех дюймов. Он смахивал на кусок витражного стекла, но приглядевшись повнимательнее, я понял, что для стекла куб недостаточно прозрачный: я должен был бы видеть сквозь него, но не мог. Зато при ближайшем рассмотрении я различил внутри него мельчайшие белые искорки.

– Гм, – пробормотал я, выпрямляясь. – Где ты его нашла?

– Он лежал на чердаке одного из домов в западной части Клэпхэма. Но… – Лона прервалась. – Есть кое-какие странности… Три недели назад я заходила в этот же дом и ничего не обнаружила. Но сегодня кристалл лежал на полке, у всех на виду. А когда я обратилась к владельцу, тот не смог вспомнить, чтобы он кому-то принадлежал. Он отдал его мне даром. – Лона нахмурилась. – Я ломала голову, как могла его пропустить, ведь он практически светится! Но и ты его чувствуешь, да?

Я молча кивнул. Куб действительно относился к категории магических предметов. Конечно, в данном случае кристалл, если можно так выразиться, удачно «замаскировался», однако артефакт нельзя было упустить из вида столь чувствительному человеку, как Лона.

– Ты к нему прикасалась?

Лона кивнула.

– И что произошло?

– Он засиял, – сказала Лона. – На одно мгновение и… – Она замялась. – А когда я его положила, сияние прекратилось. После чего я его завернула и приехала сюда.

Сейчас куб не светился, но я все же решил хорошенько его изучить и потому сконцентрировался на артефакте. Любой колдун в принципе может заглянуть в магический спектр, но у меня, поскольку я прорицатель, это получается гораздо лучше, чем у остальных моих собратьев. Способность мага «видеть» не связана со зрением – скорее, его дар является шестым чувством, однако заниматься интерпретацией объектов надо именно через зрительные образы.

Короче говоря, такой анализ позволяет получить представление и о самой магии, и о ее непосредственных источниках. А обладая мастерством, можно уловить мысли, из которых была сотворена магия, и почувствовать характер ее автора. При удачном стечении обстоятельств я могу прочитать «биографию» магического предмета, пристально взглянув на него.

Но сегодня, пожалуй, был не мой день. Я не сумел прочитать ауру куба – я вообще ничегошеньки не смог. А это не поддавалось логическому объяснению, поскольку ауру Лоны я видел превосходно.

Лона сверкала чистым серебром, облачка прозрачного тумана постоянно отрывались от нее и улетали прочь, и на смену им тотчас же возникали новые. Серебристые частицы прилипали ко всему, к чему Лона прикасалась: ее рюкзачок и платок искрились ровным светом, а трава, на которой она сидела, переливалась самым замечательным образом.

А куб не излучал ровным счетом ничего. Он был подобен черной дыре.

Все магические предметы излучают энергию, и чем сильнее артефакт, тем ярче его аура. Вот почему мне пришлось просить Лону принести куб сюда – если бы я попробовал изучить его в магазине, я бы отвлекся на сотни других аур. Парк является природным оазисом, в каком-то смысле защитным кольцом, не пропускающим в себя посторонние энергии, поэтому я мог бы всецело сосредоточиться на артефакте. Можно создать магический предмет и специально сделать его «сигнатуру» минимальной, однако как бы тщательно ни разрабатывался этот самый объект, его аура все равно прорвется за любые границы. Единственный способ полностью скрыть магическую ауру состоит в том, чтобы делать это активно.