— Это нервы, девочка. Просто нервы. Если бы ты знала, как я нервничала перед свадьбой, чуть ли не каждый день в истерику впадала. Ты еще хорошо держишься. Молодец!

— Нет-нет, мама. Нельзя плохие поступки оправдывать нервами. Разве Кристи виновата, что у меня нервы шалят? И совершенно чужой человек… разве он виноват?

Джесси спрятала лицо в ладонях, но мать обняла ее и притянула к себе.

— Что за человек?

— Рабочий зоопарка, — неопределенно сказала Джесси. — Я на него тоже накричала. Ни за что, если подумать, просто так. Разве он виноват в моих нервах?

— Не виноват, но и ты не виновата, — строго сказала мать. — И не переживай. Все пройдет. Думай о хорошем. Кстати, звонил Дэниел. Я сказала, что тебе нездоровится и ты спишь. Не обижаешься, что я так сказала?

Джесси покачала головой.

— Нет. Ты правильно сделала, я никого сегодня не хочу видеть. Даже Дэниела.

А может быть, особенно Дэниела? — спросила себя Джесси, когда мать, поцеловав ее в щеку, покинула комнату.

Глупости… Какие глупости. Как она может не хотеть встречи с Дэниелом? Самым лучшим, самым добрым, самым заботливым мужчиной на свете. Тем единственным, кому она уже совсем скоро пообещает стать верной и преданной женой.

Джесси забралась под одеяло, откинулась на подушки и прикрыла глаза. Усилием воли она вызвала в мыслях образ Дэниела. Всегда аккуратного, в дорогом костюме и светлой рубашке, с коротко подстриженными темными, почти черными волосами и очках в тонкой золотой, очень дорогой, оправе.

Джесси частенько потешалась над решением Дэниела носить очки. У него было отличное зрение, и очки ему нужны были не для коррекции, а для создания имиджа.

— Я слишком молодо выгляжу, — объяснил он свое решение. — И у клиентов может возникнуть недоверие к молодому и неопытному адвокату. Очки мне придают солидности.

— Ага, — посмеялась тогда Джесси. — Не солидности они тебе придают, а глупый вид.

Дэниел обиделся, но очки не снял. Он слишком серьезно относился к своей работе, чтобы позволить ей стать поводом для шуток.

А иначе и быть не могло. «Адвокатская контора Виллари. Отец и сын» — самая известная в городе. Но не только самая известная, но и самая дорогая. Основатель ее, дедушка Дэниела мистер Джон Виллари, в конце сороковых годов прошлого столетия появился в Биттауне почти что ниоткуда. Во всяком случае, он не любил распространяться о днях своей молодости. История рода Виллари словно начинается со времени открытия небольшой адвокатской конторы, штат которой состоял всего из двух человек: самого мистера Джона Виллари и секретарши Элизабет, ставшей впоследствии миссис Виллари.

Саму миссис Виллари Джесси никогда не видела. Та умерла в середине семидесятых, а до семейных альбомов Джесси еще не допустили. Лицезреть историю семьи в фотографиях ей еще предстоит, когда она станет молодой миссис Виллари.

Но по легендам, которые в подобных Биттауну маленьких городках передаются из уст в уста, считалось, что предприимчивая секретарша, сумевшая окольцевать шефа, красотой не блистала. Зато была умная до ужаса. Именно благодаря ей адвокатская контора Виллари достигла того уровня и положения, в котором находится сейчас.

А вот деда Дэниела, Джона Виллари, Джесси знала хорошо. В свои восемьдесят с небольшим он выглядит вполне прилично, увлекается гольфом и не прочь приударить за молоденькими девушками.

Свою практику адвоката он оставил ради внука, три года назад окончившего Стэнфорд. Традиции нарушать нельзя. Раз в название их конторы входят слова «отец и сын», то и работать в ней должны отец и сын Виллари. А деду места нет.

Но только на словах. Джон Виллари держит все дела конторы под неусыпным наблюдением, чем доводит отца Дэниела до тихого, впрочем, ни в чем не выражающегося бешенства. Без консультации с ним невозможно приступить ни к одному делу. Кому же понравится такой постоянный контроль?

Дэниел же деда обожает. Хотя тоже ни одного шага без его совета не делает. Джесси уверена, что и женитьба на ней, дочери Роджера Корна, владельца шоколадной фабрики, на которой работает большая часть жителей Биттауна, не раз обсуждалась Дэниелом с дедом. И если Дэниел сделал предложение Джесси Корн, то только с позволения и одобрения деда.

Незаметно для себя Джесси заснула, а когда проснулась, за окном уже стемнело. В доме стояла тишина. Отец и мать, скорее всего, в библиотеке, обсуждают сегодняшние дела и расшатанные нервы Джесси. Кристи уже легла спать. Надо было бы, конечно, у девчонки прощения попросить, но это можно сделать и завтра.

Джесси встала с кровати и прошла в ванную. Включила воду, умылась. Долго рассматривала себя в зеркале, занимавшем всю заднюю стену. Лицо после сна припухшее, глаза покраснели. Джесси показала отражению язык, оставшись недовольной своим видом, и отвернулась.

Среди подруг Джесси считалась красавицей. В выпускном классе ее даже выбрали Мисс школы. Глупый конкурс тогда получился. Участвовать в нем ее уговорила Бетти. Джесси долго сопротивлялась, считая конкурсы красоты напрасной тратой времени. Все в них было ненастоящим. И корона, которую надели на голову Джесси, как победительнице, была подделкой. По возвращении домой Джесси отдала корону, обклеенную фальшивыми брильянтами, Кристи. Та не снимала ее с головы несколько дней, даже в кровати рядом на подушку клала. Потом корона куда-то затерялась. Но Джесси совсем об этом не жалела.

Все-таки зря она заснула. Спать днем — последнее дело, чувствуешь себя после этого разбитой и злой. А впереди еще ночь. Разве заснешь, когда днем выспалась?

Можно, конечно, позвонить Дэниелу. Он с радостью примчится, тем более что на этот вечер у него планов никаких не было, и так замучает своими ласками, что сон будет крепким. Но Джесси по-прежнему не хотела его видеть.

Джесси надела джинсы и маечку, тихо спустилась по лестнице, пересекла холл и вышла на порог дома. К ней подошел охранник.

— Я прогуляюсь немного, — сказала Джесси.

— Может, выгнать из гаража «шевроле»?

Этот охранник, Джесси даже не знала его имени, поступил к ним на службу всего несколько дней назад. Подбором охраны в дом всегда занималась мать, не доверяя в этом вопросе мужу.

— Мы им платим большие деньги, — говорила она. — И я хочу, чтобы вид охранника радовал глаз.

Поэтому она и выбирала из всех претендентов самых симпатичных.

Однажды Джесси, ей было лет пятнадцать, стала свидетелем сцены, которая долгое время не уходила из ее памяти.

Вернувшись из школы раньше положенного срока, по каким-то причинам был отменен последний урок, Джесси застала мать сидящей на диване в холле. Перед ней на коленях стоял охранник и массировал ногу матери. Ее голова была запрокинута на спинку дивана и на губах играла улыбка, показавшаяся Джесси совсем непристойной. Да и вся картина выглядела какой-то неприличной, так что Джесси захотелось поскорее выбежать из дома.