– Нет. Ничуть. – Они сказали это одновременно.

Я только вздохнула. День был тяжелый. Хотелось есть. Пирог и слойка были давно, о них остались лишь воспоминания. Растущий организм требовал энергии. О чем он громко сообщил, выдав жалобную руладу.

– Вели накрывать к ужину, – махнул рукой лорд Тейлз и ушел.

Его шаги почти стихли. Но потом вдруг он снова ругнулся, и застучали по полу четыре деревянные ножки. Пуфик под ноги попался, наверное…

– А ты почему?.. – спросила я.

– Кузены мы. Но я слегка… кх-м… Отрабатываю теперь.

– И долго?

– Еще полгода. И кажется, они будут намного тяжелее, чем предыдущие.

– Ага, – подтвердила я очевидное.

– Идем?

– Идем, – согласилась я.

Вот так внезапно мы с Моррисом перешли на «ты». И лорд Луис тоже перешел ко мне на «ты». Наверное, ему тяжело на человека орать и выкать одновременно.

Остаток вечера прошел тихо. Моя магия притаилась, слишком устав. Я тоже утомилась, за столом клевала носом.

А спать меня отправили в другую комнату. Совершенно не подготовленную для нашествия юной воспитанницы. Обычная гостевая спальня. Чистая, приличная, сдержанная и элегантная.

Утром следующего дня все нервно вздрагивали и оглядывались, но в целом завтрак прошел мирно. Ах да, Моррис ел с нами. То есть все же он не столько дворецкий, сколько проштрафившийся кузен, который по какой-то причине вынужден отрабатывать целый год дворецким.

Забегая вперед, скажу, что эта его роль ничуть не мешала кузенам собачиться и напиваться вместе, когда их никто не видел, как они думали. Такие наивные, право слово.

Впрочем, это я узнала и подсмотрела не сразу. А пока…

– Моррис, вы едете с Юной за платьями, – сообщил во время завтрака лорд.

– Почему я-то? – подавился тот кофе.

– А кто? Я?

– Конечно. Ты ведь опекун. Должен позаботиться о ребенке! Ленточки, юбочки, бантики, оборочки.

– А можно без оборочек и бантиков? – скромно подал голос ребенок, то бишь я.

И расправила ветхую манжету казенного платья. Одного из моих двух. Собственно, весь мой гардероб – два платья, две пары чулок, два комплекта белья, одни ботинки. И сумка, в которой я все это и привезла.

– Вот видишь, Луис! – тут же возмутился Моррис. – Ты так запугал девочку, что она даже боится выбирать оборочки и бантики. Нет уж, езжай. Ты опекун. Тебе и одевать малышку. И не забудь белье, чулки, подвязки, сорочки, халаты, тапочки, туфли, пеньюары, нижние юбки, кружевное бюстье… – тут он сбился с перечисления и уставился на меня, на ту часть тела, на которую приличные взрослые девушки надевают бюстье.

Я была девушкой взрослой, но, наверное, недостаточно приличной. Потому что кружевное бюстье мне особо не на что надевать. Ну… не наросло еще. Хотя у соседок по комнате все было в порядке в этом плане и вызывало во мне жгучую зависть.

– Ну… В общем, справишься, – кашлянул Моррис, так и не найдя искомое. – А мне работать пора. Ковры сами себя не выбьют, кровати сами себя не застелют… – Он выбрался из-за стола, отошел на пару шагов и задумчиво добавил: – Хотя со вчерашнего дня возможны варианты… Юна, а как…

– Нет!!! – рявкнул лорд Луис. – Иди работай.

Повозив десертной вилкой по тарелке, я сделала вид, словно меня нет. Вилка, чуя мой настрой, шевельнулась и собралась ожить. Пришлось поспешно сжать ее в пальцах.

Я спокойна. Я совершенно спокойна. Я ничего не оживляю. Все под контролем. Все предметы – просто предметы.

А нет… Не все. Пока я воевала с вилкой, ожил кофейник. Аккуратно подкрался к чашке лорда Луиса и, не расплескав ни капли, наполнил ее. Эльф молча буравил взглядом посудину. Кажется, он еще не решил: орать или смириться. Помог ему принять решение сливочник. Он тоже ожил, подобрался ближе и добавил в кофе сливок.

– Спасибо, – проскрипел мой опекун.

Обрадованная посуда поклонилась ему. Предатели. Мне вот кофе не предложили.

– Юна, иди одевайся. Мы едем за одеждой для тебя.

– Я одета, – тихо ответила я.

– Значит, обувайся.

– Я обута, – шепнула я.

– А шляпка?

– У меня нет шляпки, – еще тише ответила я и указала пальцем на то, что заменяло мне головной убор.

Понятно же, что приличная леди не может выходить в люди без модной шляпки. Но напастись на нас всех шляп – этого пансион позволить себе не мог. Поэтому у нас были заколки. А вместо бантика на них – крохотные плетеные канотье́[1]. Их плела из соломки прачка. Это ее хобби, которое внезапно пришлось всем по душе и нашло применение в таком вот виде.

В моих рыжих волосах светлая соломка терялась, поэтому я вымачивала заколки в кофе. И у меня они практически черные.

Начали мы с лордом Луисом с обувной лавки.

Не спрашивайте почему. По непонятной причине опекун решил, что сначала стоит меня переобуть. Наверное, ему просто было больно с эстетической точки зрения смотреть на мои растоптанные грубые ботинки, которые верой и правдой отслужили уже трем девушкам до меня. Я четвертая, но не последняя. У меня маленький размер, обувь в пансионе я носила фактически детскую. Прямо в лавке я переобулась в новые изящные ботиночки на небольшом устойчивом каблучке. Остальную обувь – несколько пар туфель, в том числе домашних, тапочки и еще ботинки, сгрузили в экипаж.

Так вот, мои старые ботинки я выбросить не смогла, хотя лорд Луис именно это и собирался сделать.

– Еще чего! Они же целые! – возмутилась я, не позволяя ему забрать их из моих рук.

– Юна, я уже купил тебе обувь. И не позволю носить… это.

– Спасибо, лорд. Такие удобные ботиночки. А эти…

Я покрутила головой в поисках кого-то, кому они могли бы пригодиться. И нашла. В стороне попрошайничал мальчишка лет десяти. Вот ему-то я отнесла свою прежнюю обувку. Подошла, протянула и спросила:

– Заберешь?

– Заберу, – обалдело ответил он и вцепился в подарок, словно думая, что я сейчас потяну его обратно.

А как только я разжала пальцы, рванул со всех ног прочь.

Лорд Тейлз никак не стал комментировать мои действия, только губы поджал.

Такая же участь постигла позднее мое платье с другой попрошайкой.

Да, мне купили новый приличный гардероб. В чем очень помогла хозяйка салона готового платья, куда мы приехали. Милая дама лично проконтролировала, чтобы я все примерила, бытовой магией подогнала по фигуре, где требовалось. И она же подбирала мне фасоны и цвета. Я-то скромничала, стесняясь просить что-то слишком дорогое. Все же я не дочка, а так… Опекун же, наоборот, заявил слишком уж пафосно, мол, самые лучшие и самые