– Ясно, – констатировал он, когда дом завхоза и завхозихи остался за поворотом. – Облом. Ну, чего? Ты или я?

– В смысле первый? Я пойду, – Ян опустил голову. – А чего делать? Всё равно ведь…

– Давай я, – предложил Пол. – Ну, колбаса, подумаешь. Не в первый раз ведь.

– Не в первый, а что, легче от этого? – в голосе Яна звучало самое настоящее отчаяние. – Уроды они. Ненавижу.

– Кто их любит. Ладно, пойдём, что ли, – обреченно вздохнул Пол. – Раньше начнётся, раньше кончится.

…Били крысу, разумеется, там же, где и всегда – на полянке, в заводском дворе, неподалеку от козырного места. Крыса в этот раз не сопротивлялась, просто молча терпела – точнее, первым терпел Ян, всё-таки Ян, а Полу досталось поменьше, потому что Зот подустал, и бить Пола ему тривиально расхотелось. После экзекуции крысе было велено принести два бидона воды с колонки, развести костёр, и на сегодня свободны, только позовите из восьмого класса Василькова, найдите, и притащите, с полудня ищем, он запропал куда-то, а ему сегодня травинку тянуть.

– Больно? – виновато спросил Пол, когда они шли к детдомовской столовой, на ужин.

– Немножко, – ответил Ян, хотя больно было ещё как множко. – Потерплю.

– Давай их отравим? – предложил Пол.

– Чем? – невесело усмехнулся Ян. – Они нас быстрей убьют, чем мы их отравим.

– Градусником, – Пол прищурился. – Сопрём у дока. Ртуть ядовитая.

– Это надо тысячу градусников, чтобы кого-то отравить, – возразил Ян. – Откуда тебе такая дурь лезет в голову?

– Не знаю, – Пол задумался. – Может, в книге прочёл. Не помню.

– Не мели ерунды. Никого мы травить не будем, – твёрдо ответил Ян. – Пошли жрать, обед-то пропустили из-за этих уродов.

– Компота бы, – мечтательно произнес Пол. – С изюмом.

– Дожидайся. Изюм ему, как же. Мечтатель.

Серые макароны с маргарином, положенные на ужин, и сладкий жидкий чай братья смолотили в момент – впрочем, в этом ничего удивительного не было. Тут все молотили еду так, что за ушами трещало, скудных порций мальчишкам было недостаточно, а на добавку могли дать разве что кусок хлеба. Ну, хлеба и взяли, по два куска, да еще удалось зацепить по куску сахара у зазевавшейся баб Зины. Добыча перекочевала в карманы, вылизанные до зеркального блеска тарелки – на чёрную резиновую ленту, к мойке, и братья вышли, наконец, на вечернюю улицу.

– Ну чего? На аэродром? – спросил Пол.

– А куда? – пожал плечами Ян. – Успеем, солнце ещё не село.

– Надо попробовать поискать самолёт, – закончил Пол. – Утром не было. Может, сейчас?

– Ну и пошли, – заключил Ян.

Глава 2

Ит Соградо. Док

Потеря была невелика, она почему-то даже развеселила – звонок этот за четыре года осточертел просто неимоверно, и то, что мальчишки приложили к нему руку, превратив в немое напоминание о былом величии, которое никогда больше не будет противно тренькать, даже в чём-то обрадовало. Интересно, зачем им понадобилась именно чашечка, почему они не утащили звонок целиком? Немного странно. Впрочем, братья и были странными, действовали порой абсолютно нелогично, абсурдно, кажется, они и сами порой не осознавали свою собственную мотивацию. Или мотивация была чужая… Ит задумался. Возможно, заказ от Комара, братья сегодня снова «крыса», а у Комара фантазия ещё та, следует признать. Больная фантазия, если уж начистоту. По хорошему, и Комара, и всю его компанию следует отправить к психиатру. Оптом. Сразу. Но это Масловка, поэтому никаких психиатров, конечно, нет, и не предвидится. А предвидится вечер, и очередное избиение «крысы». Бедные братья Фламма, и бедный я, который имеет право, считай, только сидеть в кабинете, перебирать бумажки, и проводить осмотры по графику. Чёрт бы побрал это всё.

В дверь постучали – Ит поднял голову от журнала, и произнес:

– Войдите.

Посетители к доку шли ежедневно, и состав их был давно известен и заучен. Баб Зина: давление. Лаврентьич: похмелье. Физик: подагра. И так далее, в том же духе. Вообще, по уму, док не обязан был принимать преподавателей и персонал, но принимать приходилось, тратя на эти приемы то время, которое в штатном расписании отводилось детям. Дети тоже приходили, или их кто-то приводил, но это случалось на порядок реже, чем нашествие преподавателей. Сегодня была суббота, и Ит знал, кто, когда, и с какой проблемой наведается – не смотря на то, что время было каникулярное, ходили к нему, как на работу. Быстро разобрались и поняли, что он действительно умеет лечить, может лечить, и лечит хорошо, вот и шли. Впрочем, страдальцев тоже можно было понять. Зачем обращаться в поликлинику, когда под боком есть свой врач, с руками, с головой, понимающий, и безотказный?

При других обстоятельствах Ит, с высокой долей вероятности, послал бы всю эту братию куда подальше, предварительно честно приняв по одному разу, но – не в тех, в которых он и Берта находились последние четыре года. Не принимать было нельзя. Отказывать было нельзя. Даже проговаривать вслух своё мнение о происходящем тоже было нельзя, потому что по условиям договора, на заключение которого ушло три года, было нельзя вообще ничего, лишь молча находиться на своём месте, и наблюдать. И спасибо, что хоть так. Ужас, да. Кромешный тёмный ужас, но иного выхода просто не существовало.

…На пороге кабинета стоял завхоз, и причина его появления ощущалась на трехметровом расстоянии – Ит невольно поморщился от запаха перегара.

– Здорово, Лаврентьич, – вздохнул он. – Что, голова?

– Она, проклятущая, – подтвердил завхоз. – Итгар, родимый, мочи нет терпеть, дай эту твою… как её… коку…

– Элеутерококк, что ли? – спросил Ит, вставая из-за стола. – Лаврентьич, ну вот на кой ты опять вчера столько выпил, а?

– Да я немного, – замахал руками завхоз. – И утром нормально вроде, чего-то после полудня только накрыло. А сейчас вообще как шар чугунный катается. Может, лопату сильно бросил, вот и разболелась башка-то? Не надо было кидать.

– А зачем ты кидал? – полюбопытствовал Ит, открывая шкафчик ключом с замысловатой формы бородкой. Шкафчик этот был практически сейф,