— Это оливковое масло, — объяснила ей тетя Эжиме. — Это редкое и драгоценное масло, которое вырабатывают мар.Тю «люди-без-города». Поблагодари своего отца, это он привез его для жен царя и отлил для нас несколько амфор. Когда этого масла нет, мы пользуемся жиром плоских рыб. Уж поверь мне, рыбий жир не такой нежный и так ужасно пахнет, что нам приходится потом целый день сидеть, опустив ягодицы в кипарисовое масло. Иначе мужчины, возвращаясь на наше ложе, думают, что наши вульвы превратились в рыболовные сети!

Все вокруг громко рассмеялись ее шутке, и Силили стала учить ее, как складывать простыню и класть ее между ног.

— Ты должна менять ее каждый вечер перед сном и стирать на следующий день. Я тебе покажу печь в глубине комнаты.

В красной комнате было все, что нужно, чтобы женщины могли жить там безвыходно в течение семи дней. Постели были удобные, служанки приносили фрукты, мясо, сыр и лепешки. Корзины были наполнены шерстяными нитками, рядом с которыми стояли ткацкие рамы с уже начатыми работами.

Силили была допущена в красную комнату только из-за посвящения Сары и не могла оставаться в ней на ночь, и поэтому, прежде чем покинуть красную комнату, Силили приготовила отвар, который еще горячим дала выпить Саре.

— Это, чтобы сегодня ночью у тебя не болел живот.

Мягкие губы Силили с нежностью прижались ко лбу Сары.

— Я могу приходить в красную комнату только в сумерки. Если что-то будет не так, обратись к тете Эжиме. Она много ворчит, но она любит тебя.

В приготовленном Силили отваре, очевидно, были не только травы от боли в животе, потому что вскоре после ее ухода Сара забылась глубоким сном без сновидений.

Когда она проснулась, тетки и служанки сидели за ткацкими станками и, несмотря на темноту, их пальцы двигались так же проворно, как и при ярком свете солнца, и их веселая птичья болтовня прерывалась звонким смехом или веселыми упреками.

Эжиме велела Саре пойти поблагодарить Нинтю и положить ей на жертвенник приношения в виде еды. Затем девушка вновь омылась в бассейне, куда служанка вылила благовонного масла и натерла ей живот и бедра благоухающей мазью.

После того как Сара очистилась, Эжиме подошла к ней, чтобы спросить продолжалось ли кровотечение, и только потом Сара смогла выпить овечьего молока и поесть слегка свернувшегося коровьего сыру, смешанного с медом, ячменную лепешку, смоченную в мясном соке, на которую положили смесь из толченых фиников, яблок и персиков.

Но когда Сара собралась помочь ткачихам и научиться продевать самые тонкие нити, ее молодые тетки поставили перед ней высокую бронзовую пластинку.

Сара в недоумении посмотрела на них.

— Сними свою тунику, мы скажем тебе, как ты выглядишь.

— Как я выгляжу?

— Именно. Ты посмотришь на себя нагую в зеркало, и мы тебе скажем, что увидит твой будущий муж, после того как он натрет тебя брачным маслом.

От этих слов у Сары похолодело в животе еще больше, чем при утреннем омовении. Она взглянула на Эжиме, которая, не прерывая своей работы, кивнула головой, что было равнозначно приказанию.

Сара пренебрежительно пожала плечами с презрением, которого вовсе не испытывала. Как жаль, что Силили не было с ней. При Силили ее молодые тетки не осмеливались подшучивать над Сарой.

Быстрым движением они скинула с себя тунику, и пока женщины со смехом рассаживались вокруг нее, Сара постаралась выглядеть как можно более безразличной.

— Поворачивайся медленно, — приказала одна из теток, — чтобы бы мы могли тебя разглядеть.

В медном зеркале задвигалось ее отражение, но при тусклом свете ей трудно было себя разглядеть. Первой прокомментировала увиденное Эжиме:

— Женские крови текут из ее живота, но нельзя не признать, что она еще ребенок. Если ее будущий муж пожелает отпробовать пирог в день помазания, то он не слишком насытится.

— Но мне всего двенадцать лет и два сезона! — запротестовала Сара, чувствуя, как в ней вскипает гнев. — Конечно, я еще ребенок!

— Но у нее тонкие бедра красивой формы, — вмешалась одна из служанок. — У нее будут красивые ноги, это и сейчас видно.

— У нее будут маленькие ступни и маленькие руки, — сказала вторая. — Она будет очень грациозной.

— Вы думаете, что в день помазания муж интересуется руками и ногами? — вскричала Эжиме.

— Если ты имеешь в виду ее ягодицы, то он получит сполна за свое серебряное блюдо. Смотри, какие они у нее высокие и упругие, словно маленькие золоченные калебасы. Какой муж удержится от желания испробовать их? А ямочки на бедрах? Через год или два ее муж сможет пить из них молоко. Это я вам говорю, сестры мои.

— И живот у нее такой славный, — сказала самая молодая из теток, — и тонкая кожа. Просто удовольствие провести по ней ладонью.

— Подними руки, Сара, — попросила одна из них.

— Увы, сестры мои, руки у нашей племянницы не такие грациозные, как ноги!

— Локти у нее, как у мальчишки, но это пройдет. Плечи красивые. Кажется, они будут довольно широкими. Как ты думаешь, Эжиме?

— Широкие плечи, большие соски. Я уже десять раз это проверяла.

И все остальные прыснули со смеху.

— Пока что будущему мужу нечего положить себе на зуб!

— Но маленькие ягнята уже появляются и принимают форму!

— Едва ли. Пока что мы лучше видим форму ее костей, чем форму ее грудей.

— У тебя они были не намного больше в ее возрасте, — бросила Эжиме младшей сестре, — а посмотри на себя сейчас. Нам приходится ткать тебе туники в два раза шире, чтобы ты могла прикрыть их!

И они продолжали смеяться, не замечая, что Сара ладонью утирала стекавшие по щекам слезы.

— Вот уж чего не увидит муж в день помазания, так это молодого леса. Ни одной тени! Ему придется удовлетвориться тонкой бороздкой и подождать, пока поле прорастет, чтобы его обработать!

— Хватит! — Сара ногой опрокинула зеркало и прикрылась туникой.

— Сара! — прикрикнула на нее Эжиме.

— Я не хочу слушать ваши насмешки! Мне никто не нужен, чтобы знать, что я красивая и буду еще красивее, когда вырасту. Я буду красивее вас всех. А вы просто завидуете мне!

— Ты высокомерна и у тебя вместо языка змеиное жало! — ответила Эжиме. — Твой будущий муж расстроится не из-за твоего вида, а из-за твоего языка. Но я надеюсь, что мой брат Ишби принял все меры и не получит отказа.

— Мой отец не собирается выдавать меня замуж. Нечего повторять одно и то же. У меня нет будущего мужа. А вы все старые и говорите глупости.

Она уже почти кричала, тонким, совсем еще детским голосом. Слова ее отскакивали от кирпичного пола. Смешки прекратились, Эжиме нахмурилась:

— Откуда ты знаешь, что у тебя нет будущего мужа?