Однако в этот раз дело пошло быстро. Примерно через час прорицатель выпрямил свое хрупкое тело, вымыл и тщательно вытер окровавленные руки. Ишби Сум-Узур напрягся, Сара услышала его участившееся дыхание, от которого сильнее забилось ее собственное сердце, и беспокойство вновь закололо где-то в спине.

Не глядя на Сару, барю повернулся к ее отцу.

— Я закончил свое гадание, Ишби Сум-Узур. Как ты видишь, твои предки отказались отвечать оракулу. Остальные показали вот что. Две печени — возвышение на левой стороне селезенки. Одна печень — перфорация. Одна печень — крест на Пальце. Одна печень — две трещины на Основании трона. Одна печень без трещин. Все остальное я напишу на табличках и дам их тебе завтра. Оракул благосклонен к твоей дочери. Хорошая жена и умная. Верная жена, хотя это не в ее характере. У нее будет двое детей. Возможно, мальчики.

Сара услышала смех отца и восклицания родных, стоявших за ее спиной. Она еще не поняла, было ли предсказание благоприятным для нее, таким, как ей бы этого хотелось, как ее отец поднял руку и спросил:

— Барю, почему отец моего отца отказывается отвечать своему оракулу?

Барю взглянул на Сару.

— Твой предок отказывается ответить на твой вопрос, Ишби Сум-Узур.

— Почему? — воскликнул Ишби Сум-Узур тихим голосом. — Неужели я сделал плохой выбор?

Прорицатель покачал головой.

— Вопрос был о том, будет ли Сара хорошей, верной и плодовитой женой? Мы говорили не о твоем выборе, а о твоей дочери, Ишби Сум-Узур. Твой предок сказал: я не хочу вмешиваться в ее замужество.

В храме повисла тяжелая тишина. Сердце Сары колотилось, Киддин нервно сжал руки.

— Я не понимаю, — сказал ее отец. — Должен ли я отказать тому, кто хочет взять в жены мою дочь?

— Нет. Две печени и два предка, этого достаточно. Но ты хороший клиент, и я скажу тебе то, чего не будет написано в табличках. Отец твоего отца сказал: Иштар любит твою дочь. Она может быть женой без мужа. Она из тех, кто вызывает необузданные желания. Это может погубить или прославить ее. Боги решат ее судьбу, будет ли она царицей или рабыней. Но для блага твоей семьи и для блага семьи того, кто берет ее в жены, она должна быстрее родить детей.

* * *

— Царицей или рабыней!

— И еще верной и плодовитой, — одобрила Силили, не высказывая ни беспокойства, ни удовлетворения. — Это самое главное. Твой отец должен быть доволен! Я довольна. Ты видишь, я была права. Он не изменит своего решения.

Сара ничего не ответила. Они находились в ее новой комнате. Силили тщательно вымыла ей волосы, — смазала их благовонным маслом и начала заплетать десять косичек.

— Завтра, — уверенно сказала она, — ты будешь царицей. Это я тоже знаю. Не хуже барю.

Держа в руках длинный гребень из бараньего рога, она наклонилась, чтобы проверить проведенный пробор.

— Как ты думаешь, они всегда говорят правду? — спросила Сара после долгого молчания.

Силили подумала, прежде чем ответить.

— Иногда они ошибаются. Случается, что и боги могут передумать. Но если прорицатель не сомневается в своем прорицании, он записывает его на табличке. А то, что не записано, можно слушать одним ухом. Я тоже могу предсказать твое будущее, глядя тебе в глаза. Ты будешь царицей, и у тебя будут красивые дети. Я вижу, что все будет хорошо.

Она засмеялась, не дожидаясь, чтобы Сара засмеялась вместе с ней. Пальцы Силили проворно работали, заплетая одну косичку за другой, Сара задумчиво смотрела в окно на приближающуюся ночь. И думала о том, что ей придется каждый вечер готовить еду для мужа и ложиться с ним в постель, чтобы он стал отцом. Все это случится всего лишь через семь дней и будет длиться год за годом, пока она не станет такой же старой, как Силили.

Разве это возможно?

Она пыталась представить себе, что с ней будет, но образы не складывались в ее голове. И не только потому, что ей не хватало лица и тела ее будущего мужа. Она не могла представить себя в этой постели, себя, такую худенькую, без груди, рядом с большим мужским телом. И не только рядом.

— Силили, ты думаешь, что он сделает это? Он сразу захочет, чтобы у меня были дети?

Силили что-то проворчала и погладила Сару по щеке. Сара оттолкнула ее руку.

— Этого не может быть! Посмотри на меня, я ведь еще совсем ребенок! Как я могу иметь детей?

Силили остановила свою работу. Щеки ее разгорелись, словно от огня.

— Не волнуйся. Он не сделает этого сразу. Может быть, он и сам еще совсем дурень. У вас впереди много времени.

Но в голосе ее не было уверенности, Сара слишком хорошо ее знала.

— Ты врешь, — сказала она без злости.

— Я не вру! — запротестовала Силили. — Просто никогда не знаешь заранее, как все случится. Но мужчина должен быть безумным, чтобы оставить свое семя в такой маленькой девочке.

— Если только прорицатель не посоветует ему поторопиться.

Тут уж возразить было трудно, и они обе молчали, пока Силили не доплела ее косички.

* * *

На следующий день, как только взошло солнце, весь дом зашевелился, наполнился шумом. Слуги заканчивали приготовления к первым семи банкетам. В большом центральном дворе для самых близких родственников семьи построили бамбуковое возвышение, где приглашенные женщины будут сидеть слева, а мужчины справа. Повсюду раскладывали циновки, ковры, подушки и небольшие сиденья, сплетенные из ивовых прутьев. В середине разместили низкие столы, на которых женщины искусно разложили лепестки цветов, веточки гвоздики и лавра, и расставили кубки с лимонной и апельсиновой водой. Над двором же подняли навес, чтобы праздник мог продолжаться даже в самую жаркую пору дня.

Перед статуями предков семьи, перенесенными под аркаду храма, ведущую во двор мужчин, установили жертвенники, на которых лежали еда и благовония. Ишби Сум-Узур сам следил за тем, как расставляли горшки с редкими растениями, привезенными из Магана и Мелула. По всему двору для развлечения гостей разместили котят на поводке, клетки, в которых ворковали голуби, корзины со змеями.

Наконец принесли десятки блюд с яствами, с пирогами и целые корзины с ячменем и пшеницей. Открыли кувшины с вином и пивом…

Солнце уже стояло высоко, когда Киддин пришел за Сарой. Увидев его, Силили ахнула. Его смазанные маслом кудри удерживала тонко сплетенная лента, белки глаз, обведенных сурьмой, ярко блестели. На его парадной, как у отца, тоге не хватало только серебряных желудей. Он был так великолепен, что его самого можно было принять за жениха.

Киддин схватил Сару за руку, и, пока они пересекали двор женщин, она услышала возбужденное хихиканье служанок, которые прервали работу, сраженные красотой молодого господина.

Киддин продолжал держать Сару за руку, пока они не дошли до возвышения, куда она поднялась и уселась на маленькое резное сиденье, вокруг которого расселись ее тетки.