– От ее мотивации жить, – просто ответил врач, игнорируя эмоции Разумовского. – С такими травмами люди иногда впадают в депрессию, не хотят бороться …

– Это не про Ладу, – оборвал эскулапа Кощей, и Андрияш мысленно с ним согласился. – У нее сильная воля, и, поверьте, ей есть, для кого и чего жить. У нее свадьба в апреле… должна быть.

– В апреле это вряд ли, – пожал плечами хирург.

Андрияш молчал, опустив взгляд в пол. Он думал о том, что не испытал ни капли радости, поняв, что замужество Лады теперь откладывается, и совершенно не ясно, когда оно состоится. Если состоится.

– Следующие несколько дней будут очень важными, я бы сказал решающими. Сейчас она в реанимации, спит. Посещения, конечно же, невозможны, пока не переведем в общую палату. Извините, мне надо идти.

Он быстро кивнул Кощею и Андрияшу, но буквально через пару шагов обернулся и, глядя, на Бессмертного спросил:

– Как так получилось, что на нее пришелся основной удар? Я видел карту водителя, у него лишь сотрясение, рука сломана и два ребра. Его выпишут завтра-послезавтра.

– Перед самым столкновением машину развернуло на гололеде почти на 90 градусов, и грузовик въехал прямо в пассажирское место, – тихо проговорил Бессмертный.

– Водитель выехал на встречку, а больше всего досталось пассажиру, – пожал плечами хирург, после чего отвернулся и быстро зашагал по коридору.

–Этот ублюдок ее чуть не угробил, а сам отделался парой переломов? Побегает в гипсе месяц и все?

– Андрияш, не заводись.

– Я констатирую факты. Или ошибся в чем? Как его могло вынести на встречную?

– Смысл искать виноватых? Ты, кажется, собрался выписываться?

– Уже нет. Я остаюсь. И не надо переводить ее в общую палату. Я оплачу отдельную.

– Обещай, что не устроишь здесь погрома. Мамаев не виноват в аварии, трасса превратилась в каток минут за тридцать. За Ладу не волнуйся, если нужно будет, отправим ее в Москву на обследование или сюда приедут врачи. Это все…

Он запнулся, потом поднял руку и кому-то кивнул. Разумовский проследил за взглядом. Прямо на них по узкому коридору шла высокая блондинка, Андрияш с удивлением узнал в ней Катю Мамаеву, сестру Андрея. Бледная, практически без косметики, она была напугана, тревожно смотрела по сторонам и облегченно выдохнула, завидев Кощея.

– Привет! Я только сейчас смогла приехать. Утром заезжала, но к нему нельзя было, только вещи кое-как передала, – взволнованно затараторила Мамаева. – Как он? Ты был у него? Я ему звонила, голос вроде бодрый, но я не представляю, что он пережил. А Лада? Она же с ним была, да? Пойдешь со мной к нему? Или ты уже от него?

– Сейчас еще не был, но у него вроде все неплохо. Ладе меньше повезло.

– Слава богу! А что с Ладой?

– Твой брат ее чуть в могилу не уложил, – Разумовский не сдержался. Против Кати он сейчас ничего не имел, кроме того, что она Мамаева.

– Не говори так! – Катя сжала губы в тонкую нитку. – Он ни в чем не виноват!

– Ладно, успокоились, – Олег хмуро посмотрел на обоих. – Кать, пошли к брату, мне ему нужно рассказать про Ладу.

Разумовского с собой никто не звал, но он пошел следом за Бессмертным. Ему тоже было, что сказать Андрею Мамаеву.

Жених Лады лежал в двуместной палате, вторая койка была не занята, сам Андрей увлеченно водил пальцем здоровой руки по планшету. Он не сразу услышал, как отворилась дверь, поэтому продолжал что-то писать.

– Андрюш! – бросилась к нему сестра. – Ну ты как?

По мнению Разумовского, незаслуженно хорошо.

– Да как? Нормально. Вот сижу почту просматриваю. Как Лада? Ты был у нее?

Андрей обращался только к своей сестре и к другу, нетерпеливо поглядывая на обоих. Андрияша он просто игнорировал. Тот пока стоял молча.

– У нее такой букет всего, что хорошо, раз осталась жива, – лаконично произнес Бессмертный. – Ладе лучше, но впереди восстановление, оно может занять несколько месяцев.

Мамаев нетерпеливо кивнул.

– Она в сознании?

– Сейчас спит. Но расслабляться рано, пусть и операция и прошла успешно. С родителями ее сам свяжешься?

Мамаев поморщился.

– Не буду, она с ними не общается больше. Олег, мне запретили выходить из палаты, – Андрей коснулся рукой гипса на ноге. – Так что сообщай мне, что с ней, ладно?

– Какая забота! – выплюнул Разумовский. – Сам не хочешь сообщить, почему машину развернуло, а? Как так получилось, что весь удар Лада на себя приняла, а?!

– Замолкни! – прошипел Кощей. – Не время счеты с ним сводить.

Разумовский и не собирался ничего сводить с Мамаевым. Он просто хотел знать все, что касается Лады. И ему было глубоко безразлично, что он не имеет никакого права устраивать допрос ее жениху.

– Несчастный случай, – после недолгого молчания произнес Андрей, глядя прямо в глаза Разумовскому. – Попали на гололед, я бы, может, и выровнял машину, но времени не оставалось, грузовик летел прямо на нас. Я очень сожалею, но других вариантов не было.

– Главное, что все идет лучше, чем мы ожидали. Ты быстро поправляешься! – наверное, в десятый раз за последние два дня произнес Андрей Мамаев, преданно глядя в глаза своей невесте. – И отлично выглядишь, любимая.

– Спасибо… – очень медленно, но старательно проговорила она.

Андрей радостно улыбнулся, а Лада подумала о том, что он совершенно не представляет, чего ей стоило выговорить одно это слово. Слово, которое она десятки раз произносила каждый день, не задумываясь, не ощущая его на языке, не обращая внимания на звук, который вырывается из горла.

Но так было «до», в прошлой жизни.

Она не чувствовала своих рук и ног. Лада лишь смутно помнила, каково это – ощущать собственное тело. Касаться волос рукой, сидеть на скамейке в парке, ходить по лестнице, бегать. Каково это – смеяться… В голове время от времени хаотичными всполохами мелькали какие-то кадры, в которых она с трудом узнавала свою жизнь. Клочки, из которых пока не получается собрать даже бесформенное лоскутное одеяло.

Первая мысль, когда она очнулась в реанимации, была о смерти. Лада решила, что умирает. Или уже умерла. Никакого ужаса она не испытала. Вообще ничего. Она видела себя словно со стороны, какие-то размытые силуэты, которые казались ей смутно знакомыми, но они могли ей просто сниться. Лада не ощущала себя до тех пор, пока не увидела перед собой лицо мужчины в очках. Он внимательно вглядывался, а потом спросил, знает ли она свое имя.

«Лада». Она не слышала свой голос, не чувствовала губ, но незнакомец в очках почему-то очень обрадовался. И удивился. Лада только потом поняла его реакцию, когда уже оказалась в обычной палате.