– Сука! – заорал отец, презрительно оглядывая пытающуюся прикрыться Джессику. – Потаскуха! – Выдернув в одно мгновение из штанов ремень, отец замахнулся. – Сейчас ты мне заплатишь за свою похоть!

Джессика попыталась отползти назад, но не успела. Уильям Дункан был мужчина невысокий, но очень крепкий. Удар пришелся по руке и спине и оказался настолько сильным, что материя порвалась, а на нежном теле девушки появился красный след. Джессика глухо вскрикнула, однако отец ее не слышал. Громко сопя, он хотел еще раз ее ударить, но, споткнувшись о коробку с провизией, не удержался на ногах и рухнул на пол.

Джессика мигом вскочила и бросилась к двери. Она оказалась проворнее пьяного папаши и, пока тот, бранясь, пытался подняться, выпрыгнула из фургона. Боясь оглянуться, она подобрала юбку и со всех ног припустила к тополиной рощице, в которой договорилась встретиться с Дэниелом.

А Уильям Дункан так и остался лежать на полу, тяжело дыша и изрыгая проклятия. Голова у него кружилась, и подняться оказалось выше его сил. Так что о том, чтобы броситься вдогонку за недостойной дочерью, нечего было даже и думать. Ну да ничего, скоро сама вернется, успокоил он себя, никуда не денется. Куда же ей еще идти?

Дэниел, нервничая, ходил по опушке небольшой рощицы. Как глупо было с их стороны встречаться именно здесь, на открытом месте, где каждый мог стать свидетелем их свидания! И в то же время глупо переживать по этому поводу, словно они с Джессикой маленькие дети, скрывающиеся от родителей. Как же надоело прятаться! Слава Богу, сегодня они встречаются тайком в последний раз.

Вспомнив о стычке с Джейком, Дэниел нахмурился. Он солгал брату, чего не делал никогда в жизни. Но то, о чем Джейк его спрашивал, касалось только его, Дэниела, и он не обязан был ни отчитываться перед братом в своих действиях и поступках, ни объяснять их. Джессика – невинная девочка, которую следует оберегать от жестокости и несправедливости, и под его защитой она расцветет, превратившись в прекрасную грациозную женщину, какой была его мать.

Да, конечно, она не познает с ним всех радостей супружеской жизни, но зато получит от него многое другое. Дэниел собирался сказать Джессике, что она никогда не сможет иметь от него детей. Но не сейчас, у них еще много будет времени на откровенные разговоры. Чтобы эта новость не причинила Джессике большой боли, нужно найти подходящий момент. Но как объяснишь это Джейку? Ведь брат не догадывается ни о том, какие чувства он, Дэниел, испытывает к своей невесте, ни о том, что по многим причинам практического свойства их брак будет идеальным. Он сделает Джессику счастливой, и она как раз та женщина, которая ему нужна. А все остальное не имеет значения.

В этот момент Дэниел увидел Джессику, и все мысли вылетели у него из головы.

Джессика бежала, путаясь в юбке своего нового желтого платья, еще совсем недавно такого красивого и изящного, а теперь разорванного и грязного, безвозвратно испорченного. Дэниел устремился к ней, протянув руки, и Джессика, перемахнув через неглубокий ручей, бросилась к нему в объятия.

– Дэниел! Ах, Дэниел! Он хочет меня увезти! – рыдая, воскликнула она, уткнувшись ему в грудь. – Я должна была тебе сказать… Я не могла уехать… не сказав тебе…

– Ш-ш… – Дэниел крепко обнял ее, гладя по спине, и Джессика почувствовала, что он весь напрягся, услышав эти слова. – Успокойся, моя радость, отдышись. Я здесь, с тобой, и никто тебя не обидит, – ласково проговорил он.

Одних этих слов оказалось достаточно, чтобы Джессика немного пришла в себя. Чувствовала она себя ужасно. В боку ныло, дышать было трудно, ноги, сбитые о камни в кровь, болели, руки и плечи, исцарапанные о колючий кустарник, имели непристойный вид, а рубец на спине и плече, оставленный ремнем безжалостного отца, горел огнем. По щекам Джессики текли слезы, которые она и не пыталась скрыть, но ей было так уютно в его объятиях, что весь ужас, пережитый в фургоне, казался теперь очень далеким.

Наконец почувствовав, что Джессика уже не так дрожит, Дэниел ласково отстранил ее от себя, снял куртку, набросил ей на плечи и поплотнее запахнул.

– А теперь расскажи мне, что случилось. Куда это отец собрался тебя увезти?

Джессика вздрогнула. При одной мысли о страшных планах отца ей вновь стало плохо.

– Отец сказал, что мы уезжаем. Он собирается отправить меня на плантацию тети Евлалии «Виргинские дубы»… это в Новом Орлеане… навсегда. – Большие голубые глаза Джессики сделались совсем огромными. Она крепко вцепилась в куртку Дэниела. – Ах, Дэниел! Я никогда тебя больше не увижу! Тетя Евлалия живет далеко, и она такая старая, и…

– Ш-ш… – перебил ее Дэниел и, наклонившись, запечатлел на растрепанных густых волосах своей возлюбленной трепетный поцелуй. – Ты никуда не поедешь, и никто тебя у меня не отнимет.

В порыве нежности он сжал Джессике руку, отчего она поморщилась. И тут он вдруг сразу все понял: почему она прибежала вся в слезах, почему платье порвано.

– Что он тебе сделал? Клянусь Богом, я этого не потерплю! Он тебя бил? Отвечай мне! – кричал он, тряся девушку за плечи.

Джессика вскрикнула, не столько от боли, сколько от страха, и Дэниел, почувствовав это, несколько пришел в себя.

– Нет, это просто царапина… – пролепетала Джессика.

Дэниел резко от нее отвернулся и зашагал к лошади.

– Не выгораживай его, Джессика. Пришла пора нам с ним поговорить как мужчина с мужчиной!

– Нет! – В этом «нет» слышалось отчаяние. Догнав Дэниела, Джессика порывисто схватила его за руку. – Не нужно ехать к нему! – взмолилась она. – Ты не знаешь, какой он, пьяный, сумасшедший. Он убьет тебя, да-да, он на это способен! Ну пожалуйста, Дэниел!

Дэниел остановился. Негодование, всецело владевшее им только что, уступило место решительности.

– Хорошо, Джессика, но к нему ты больше не вернешься, это мое условие! А сейчас ты поедешь со мной домой.

Джессика ахнула от изумления. Неужели он и в самом деле увезет ее к себе домой? Но ее вид…

– Дэниел… я не могу… я… – пролепетала она. Однако Дэниел, лицо которого выражало крайнюю решимость, выпалил тоном, не терпящим возражения:

– Мы поженимся сегодня же. Я поступил ужасно глупо. Давным-давно нужно было увезти тебя от этого человека. Так что теперь откладывать не к чему.

У Джессики голова пошла кругом от охвативших ее самых разнообразных и противоречивых чувств: радости, сомнения, недоверия.

– Но неужели это возможно?

– Все это можно устроить в течение часа, – заверил ее Дэниел и, наклонившись, запечатлел нежный поцелуй на щеке Джессики, заглушив тем самым все остальные возражения, если таковые имелись.

Губы его показались Джессике холодными как лед, однако она попыталась убедить себя, что это ей только кажется. Она была так безмятежно счастлива, что о большем и просить не могла. И невдомек ей было, что поцелуй может быть совсем другим, не холодным и безличным, а пылким и страстным. Схватив Дэниела за обе руки, она порывисто воскликнула: