Ненависть делает человека словоохотливым. Для меня этот торговец оказался находкой, и я быстро узнал детали, которые пусть и не продвинули меня дальше в расследовании, но хорошо характеризовали Муссу. Корни этой ненависти брали свое начало в давнишней дружбе и попытке организовать совместное дело. Кассар, так звали разочарованного торговца, считал, что за таинственным происшествием в Лондоне с двойником кроется большая махинация, в которой участвовал Мусса. На мой вопрос, как это следует понимать, Кассар ответил, что ничего не знает о делах на международном рынке антиквариата, кроме того, что там происходят сплошные убийства. Теперь, казалось, настало время открыть ему истинную причину моего визита. Я изложил и обосновал свои подозрения по поводу того, что двойник был убит, а затем рассказал все, о чем узнал. Кассар увлекся этой историей и сразу же пообещал, что будет помогать мне в дальнейшем расследовании. Теперь у меня был союзник.

Напротив ипподрома находится ничем не примечательное кафе, которое называется «Цум тротцкопф»[3]. Там за обедом я встретился с Кассаром и услышал подробную биографию Муссы, среди эпизодов которой больше всего меня заинтересовал тот факт, что он был женат на египтянке. Рассказ торговца натолкнул меня на мысль, что Кассар был тайно влюблен в эту женщину. Следовало с осторожностью воспринимать всю информацию о Муссе, но было ясно, что он живет не по средствам. Дом на Ибице, квартира на острове Зильт, яхта и апартаменты на бульваре Лас Олас в Форт Лодердейл — это лишь то, о чем знал Кассар. Все это вместе для честного торговца антиквариатом было просто чересчур.

Какие-то незаконные махинации? Кассар лишь пожал плечами. Предъявить что-либо Муссе нельзя, хотя он за ним и наблюдал уже многие годы. Моя версия, что Мусса держит антикварный магазин лишь для прикрытия, а на самом деле занимается темными делишками, не понравилась Кассару. Мусса был экспертом в этой области, он сделал на этом карьеру, и никто не мог отрицать его глубоких знаний. Некоторые даже называли его главным экспертом по египетским древностям в Европе, хотя он нигде и не учился. Кассар говорил все это не без горечи в голосе, что свидетельствовало о наличии у него самого какого-то специального образования.

Когда мы вышли из кафе, я уже все знал об интересующем меня человеке и был полностью уверен, что Мусса в этом деле играл решающую роль. Но в тот вечер я так и не приблизился к разгадке.

В надежде встретиться с мисс Клейтон я полетел в Каир, но этот шаг оказался ошибочным. Мисс Клейтон уже уехала, и никто не мог мне сказать, отправилась ли она вглубь страны или вернулась в Лондон. Поэтому я решил использовать пребывание в Египте себе на пользу и поискать следы Муссы. Но с торговцами антиквариатом и археологами меня постигла неудача. Да, я вызвал столько подозрений, что через пару дней мне пришлось просто удрать в Эль-Минью (Средний Египет), где я уже много лет был знаком с одной семьей: отцом, матерью и тремя сыновьями, которые жили за счет грабежей гробниц в Тель-эль-Амарне. Но и здесь имя Муссы не было известно, так что я вернулся домой не солоно хлебавши.

Посвятив этому делу уже уйму времени, я, к сожалению, не сдвинулся с места. Вскоре мне назначили встречу, и я впервые отложил это дело, хотя не мог избавиться от мыслей, связанных с моим расследованием.

Так прошел почти год, и вдруг я получил письмо от Кассара: Мусса умер, на этот раз всерьез — так он изволил выразиться, — и в его вещах обнаружилась необычная находка, которая меня заинтересует. Я немедленно выехал в Дюссельдорф. К моему удивлению, я обнаружил, что Кассар живет с вдовой Муссы в чудесном единодушии. А о делах не стоит и упоминать. Кассар протянул мне пачку коричневатых листов, исписанных арабскими буквами. Истрепанные и грязные, они представляли собой результат долгой и кропотливой работы. Все это было найдено в абонементном сейфе, который арендовал Мусса.

Я вопросительно взглянул на Кассара, но тот лишь ответил, что мне следует прочитать их и у меня отпадут всякие вопросы. При этом он многозначительно улыбнулся.

— Я не умею читать по-арабски, сначала мне нужно найти переводчика.

— Да, — ответил Кассар, — это было бы очень кстати.

— Ты знаешь, что написано на этих листках?

— Конечно, — ответил Кассар, — хотя не все. По крайней мере, я теперь знаю многое, и все эти истории, связанные с Муссой, не кажутся уже такими загадочными.

Конечно, я хотел узнать, что кроется в этих бумагах, и меня сжигало нетерпение. Но Кассар упрямо, просто посадистски отказывался объяснить мне хотя бы в общих чертах содержание этих документов. Он только сказал, что я могу оставить бумаги у себя и что я единственный на всем свете, кто способен осознать смысл всего, что там написано. Кассар не сомневался, что из этого может выйти отличная книга.

Он оказался прав. Я поручил Ширин, женщине-египтянке, проживавшей в Мюнхене, читать мне этот арабский текст по три часа ежедневно, без подготовки, просто читать то, что было написано на бумаге. Иногда я начинал так увлеченно слушать, что совершенно забывал делать свои заметки, и позже мне приходилось восстанавливать услышанное по памяти. Очень многое пришлось сформулировать заново, чтобы лучше понять, и все же я старался сохранить стиль человека, который писал дневник, — именно это представляли собой пожелтевшие листки. Остальное я дополнил, пользуясь независимыми источниками, которые открыл для себя в течение своей работы.

Это, собственно, история Омара Муссы, человека, который приблизился к непостижимому так, как еще ни один человек на земле.

Каждому человеку будет сказано: «Читай с помощью Аллаха — даже если он не умел читать в земном мире — Книгу твоих деяний. Довольно с тебя, что душа твоя сегодня хранит счет всех твоих деяний!»

Коран, 17 сура, 14 аят

«Во имя Аллаха всемогущего» — так начинаются записки Омара Муссы. «Это слова престарелого злодея, которому осталось жить от нескольких недель до нескольких месяцев, совесть которого бессонными ночами мучит кишки. Это слова Омара Муссы, которые он до сих пор никому не говорил, с одной стороны, потому что это вовсе и не нужно. Аллах и так знает все тайны и сокровенные секреты. С другой стороны, потому что моим словам никто не поверит. Конечно, в своей жизни я взвалил на себя бремя греха, но так было назначено судьбой по воле Всевышнего, который, как он сам говорит, прощает все грехи, если не признавать никакого другого бога, кроме Аллаха. Но я этого никогда не делал. Также я никогда не нарушал постов в девятый месяц и молился в ночь ниспослания Корана на землю. Я совершил большое паломничество в Мекку, а ежедневные омовения и молитвы были для меня законом. А когда дела у меня шли хорошо, я без принуждения платил налог на содержание бедных. Вино, свинина, кровь и падаль вызывали у меня отвращение. У женщин, которых я встречал, никогда не было повода жаловаться, а те, которые вышли за меня замуж, наверняка переживут меня».