— Мне двадцать семь. — Она холодно взглянула на него.

— Ну, моя дорогая, в этой шляпке вам не дашь больше семнадцати, — галантно произнес Стюарт Кинросс.

— Скарлет O'Xapa, — пробормотал Брод ерик Кинросс без особого восторга. — Так вы ни разу не были в аутбэке?

— Я же сказала: как ни странно, не была. — Ребекка почувствовала необходимость объясниться. — Работа требовала моего почти постоянного присутствия в Сиднее. Я провела два чудесных года за границей, в основном в Лондоне, хотя с Фионой там не встречалась. Побывала в столицах всех штатов, много раз была в Северном Квинсленде. Там чудесно. Я отдыхала на Большом Барьерном рифе, но здешний мир разительно отличается от пышного цветения побережья. Почти сюрреалистический бескрайний пустынный пейзаж, монолитные скалы и поразительные меняющиеся краски. Стюарт обещал взять меня в поездку по пустыне.

— Вот как? — Бродерик Кинросс кинул быстрый взгляд на отца. — И когда же?

— Как только немного спадет жара, — почти самодовольно произнес Стюарт Кинросс.

— Магнолии вянут от жары. — Бродерик Кинросс слегка наклонил голову, чтобы видеть щеку Ребекки.

— Можете мне поверить, мистер Кинросс, — Ребекка вскинула голову и искоса глянула на Бродерика, — я не завяну.

— С нетерпением жду продолжения вашего дальнейшего рассказа о себе, — ответил Брод с едва уловимым смешком в голосе. — Уверен, что у такой красивой молодой женщины, как вы, наверняка есть друг.

— А у меня, как ни странно, нет. — Ей хотелось закричать: «Оставьте меня в покое!» Он начал доставать ее, чего, очевидно, и добивался.

— Что это такое, Брод, допрос? — спросил его отец, сдвинув густые черные брови.

— Вовсе нет. Если так показалось, прошу прощения, — ответил он. — Мне всегда интересны твои гости, папа. А мисс Хант, похоже, самая интересная из всех.

Интересная — это слабо сказано. Она настоящая роковая женщина.

Они как раз подошли к главным воротам усадьбы, массивным, из кованого железа, замыкавшим окружающие усадьбу побеленные стены. И в этот момент с дерева на них спикировала сорока. Она пролетела так низко у них над головами, что Ребекка невольно вскрикнула. Она знала, что эти птицы могут быть опасны, когда защищают гнездо. Бродерик Кинросс с приглушенным восклицанием одной рукой притянул Ребекку к себе, а другой отмахнулся от нахальной птицы, сорвав с головы черную шляпу.

— Пошла отсюда, живо! — властно крикнул он.

Птица отлетела на безопасное расстояние.

Оказавшись прижатой к Броду, Ребекка с ужасом ощутила слабость, которая, как она надеялась, была давно похоронена и забыта.

— Сорока вам ничего не сделает. — Он почти тут же отпустил ее и посмотрел на небо, которое переливалось над ними всеми оттенками синевы. — Они сильно досаждают, когда гнездятся.

— С вами ведь все в порядке, Ребекка? — заботливо поинтересовался Стюарт. — Вы очень побледнели.

— Ничего, все в порядке. — Ей хотелось обратить все в шутку. — Просто на меня никогда не нападали сороки.

— А вы еще уверяли нас, что храбрая. — Бродерик Кинросс поймал ее взгляд и долго-долго удерживал его.

— Я говорила вам, что не завяну, — поправила Ребекка. На шее у нее пульсировала крохотная голубая жилка.

— Конечно же нет. — Что-то чувственное мелькнуло в его лице. — Она была великолепна, правда, папа? — шутливо спросил он.

— Должен вам сказать, Ребекка, что Бродерик любит иногда пошутить, — сказал Стюарт Кинросс; его светские манеры явно начинали изменять ему.

— Тогда я великодушно прощаю его, — проговорила Ребекка, все еще слегка задыхаясь.

В Бродерике она чувствовала темную, опасную силу, способную подхватить и унести ее.

В субботу утром, когда должен был состояться матч, Фи проснулась поздно, чувствуя себя разбитой от недосыпания. Она перевернулась на спину и сняла с глаз атласные подушечки. Живя долгое время в Англии, она успела почти забыть, каким ярким светом залита ее родина. Теперь она держала под рукой эти подушечки в ожидании момента, когда всесильное солнце протянет свои золотые пальцы через широкую веранду к ней в спальню.

Все эти дни она страдала от бессонницы. Она даже пробовала принимать снотворное, хотя обычно предпочитала травы или специальную гимнастику. Но расслабляться ей никогда по-настоящему не удавалось. Слишком мало ночного отдыха.

Слишком много любовников. Слишком много вечеринок после спектаклей и прочих светских развлечений. Она думала, что сможет расслабиться, как только вернется домой, но ничего не получалось.

Они со Стюартом никогда особенно не ладили.

Даже в детстве. Брат всегда был абсолютно поглощен собой. Фиона вырвалась из этой среды, где ей была уготована второстепенная роль. Конечно, ее любимый отец, сэр Эндрю, потрясенный перспективой потерять свою маленькую принцессу, пытался удержать ее, но не вынес истерик и скандалов.

Он отпустил дочь, снабдив ее достаточной суммой, чтобы она могла жить на широкую ногу, пока изучает драматическое искусство и готовится к будущей карьере. И она добилась успеха благодаря сочетанию красоты (даже сейчас, в ее шестьдесят лет, все головы поворачивались в ее сторону), большого везения, характерной для Кинроссов уверенности в себе и хорошего звучного голоса, который заполнял театр. И конечно, благодаря таланту. Если у вас нет этого, то у вас нет ничего.

Но сейчас Фиону лишало покоя то, что происходило между Стюартом и Ребеккой. Бог свидетель, она видела немало стареющих мужчин, которые липли к хорошеньким девушкам. Но ей совсем не нравился интерес Стюарта именно к этой молодой женщине, к которой сама Фи так привязалась. Ей очень хотелось предупредить Ребекку, чтобы та не поддавалась отработанному обаянию отца. Откуда может молодая женщина знать, что скрывается под этой уверенностью и благородством манер? Люсиль, покойная невестка Фи, сбежала от мужа, потому что ее нежная душа не выдержала противостояния с жестким нравом Стюарта.

Сэр Эндрю часто писал ей о том, как его беспокоит холодность Стюарта. И она сама видела это каждый раз, когда приезжала домой. То были годы, когда ее дорогой отец еще был жив. Как ни любила она это место, ее бы сейчас не было здесь, если бы Стюарт не пытался уговорить ее продать акции, принадлежавшие ей в нескольких предприятиях Кинроссов. Есть семейные интересы, которые надо обсудить. Ей нет нужды убегать. Здесь дом ее предков.

Как ни странно, но именно Стюарту принадлежала идея издать ее мемуары. Он и предложил пригласить для этой работы молодую журналистку Ребекку Хант, автора имевшей успех биографии оперной певицы Джуди Томас, друга семьи. Стюарт прочитал книгу Джуди, и она произвела на него впечатление. Кроме того, он видел интервью, которое Ребекка Хант дала одному из телеканалов в воскресной программе, посвященной искусству.