– Антось! Антось! – зовёт бабушка.

А он скорчился за бочкой и молчит.

Решила бабушка, что он уже во дворе. Заперла подвал на замок.

Остался Кайтусь в тёмном коридоре. Но ничуть не испугался.

Его только одно тревожит: сможет ли он поднять тяжёлый слиток золота.

Поискал в бочке. Пусто.

Нащупал первую дверь и произнёс:

– Сезам, отворись!

Ничего. Нащупал вторую:

– Сезам, отворись!

Опять ничего.

Ходит туда-сюда вдоль дверей. Темно.

Бродит, ищет. Уже и не понимает, где он. Один-одинёшенек. Темно, тихо.

– Сезам, отворись!

Плакать начал. Перепугался.

А вдруг тут привидения или крысы?

Кайтусь тогда совсем маленький был. Ещё в школу не ходил.

Кричит, лупит по стене кулаком.

Страшно: а вдруг он никогда уже отсюда не выйдет?

– Мама! Бабушка!

И правда, он мог бы тут долго просидеть. Бабушка-то его не искала. В первый, что ли, раз Кайтусь на улицу удрал или к соседям побежал?

А у него уже и голос пропал:

– Бабушка, папочка, мамочка!

Люди идут по лестнице и не слышат, потому что каблуки у них стучат. А Кайтусь даже не у двери, а в конце коридора, возле бочки.

Но тут почтальон пришёл. Стоит, в сумке почтальонской своей роется. И услышал. Прислушался. Что такое? Кого-то в подвале закрыли. Похоже, ребёнка.

Кайтуся потом спрашивают:

– Ты почему, когда бабушка звала, молчал? Зачем за бочку спрятался?

А он не отвечает.

И не потому, что наказания боится.

Не хочет, и всё.

Он и без того натерпелся страху. Скажет, так ещё смеяться будут.

– Ой, Антось, Антось, вечно ты что-нибудь натворишь…

Настоящее имя Кайтуся – Антось. Так его дома зовут.

А Кайтусем его прозвали ребята во дворе.

Стоит он как-то у ворот и папиросу курит.

Затянется и – пых! Затянется и – пых!

Старается, чтобы дыму было побольше. Потому что заплатил за папиросу пять грошей и хочет, чтобы всё взаправду было.

Мог бы шоколадку купить, но папироса – интересней.

А по улице солдат идёт.

Остановился, глянул, расхохотался и говорит:

– Ну и ну! Этакий Кайтусь, от горшка два вершка, а курит, как дед.

Застыдился Кайтусь и обиделся.

А ребята сразу:

– Кайтусь! Кайтусь! От горшка два вершка!

Они сердитые были на него, потому что он не давал потянуть. Сами курить боялись, но завидовали.

Вот так Антось и стал Кайтусем.

А с прозвищами дело известное. Если не будешь злиться, то про прозвище могут забыть, перестанут обзывать. Но если станешь ерепениться, то ещё сильней начнут. Потому что ребята любят дразниться.

Кайтусь, когда его называли Кайтусем, лез в драку. Только что один может против всех?

К тому же во дворе два Антося, так что это даже удобней: сразу ясно, кого зовут. В конце концов он привык, но не совсем. И вообще, ребят Кайтусь не очень любит.

Кайтусь уже третий год ходит в школу, а настоящего друга так и не нашёл. По-настоящему хороших ребят очень мало. В основном все прикидываются. Подлизы.

И трусы. Прикидываются послушными, потому что дома на них ругаются, а то и порют. Такие больше всего врут.

Кайтусь тоже научился выкручиваться и притворяться.

Сознаваться во всём нельзя. Если бы взрослые лучше понимали, тогда другое дело.

Кайтусь говорит:

– Не понимаю, чего они от меня хотят.

На самом-то деле прекрасно понимает.

Говорит:

– Враньё с начала до конца.

Хотя в серёдке есть чуточка правды.

Ему говорят:

– Ты так его избил, что он встать потом не мог.

– Да ну, не мог! Не убил же я его.

Значит, отвечай не за то, что сделал, а за то, что могло произойти.

Нет, бывают и серьёзные ребята, но задаваки.

А то тихони или недотроги.

Чуть что:

– Отодвинься!

– Перестань!

– Отойди!

Третий год Кайтусь ходит в школу.

Но и тут сплошные жалобы. Когда он пришёл в первый класс, учительница его похвалила:

– Уже читать умеешь. Кто тебя научил?

– Сам научился.

– Сам? И никто не помогал?

– Так это совсем легко.

Сел Кайтусь за первую парту.

И началось:

– Прямо сиди. Не вертись. Не болтай. Не вертись. Сиди спокойно. Не играй карандашом. Слушай внимательно.

В начале урока ещё легко. А чем дальше, тем трудней.

Когда же наконец звонок?

Учительница рассказывает что-нибудь интересное и тогда очень сердится, если перебивают. До того становится сердитая, что даже слушать её не хочется.

Дома можно опереться на стол, когда папа объясняет, на кровать, когда мама рассказывает сказку, на сундук, когда бабушка вспоминает давние времена.

Дома можно и наклониться, и потянуться, и спросить, если что-нибудь непонятно. А в школе, если хочешь что-то сказать, поднимай два пальца и жди.

В классе ведь много учеников, и учительница не может разговаривать с одним, потому что остальные начнут шуметь. Но это ужасно мешает.

– Ну, Антось, – интересуется отец. – Как успехи в школе?

– Да так…

– А что в школе новенького?

– Ничего.

Кайтусь не очень любит говорить про школу.

Пересадила его учительница на четвёртую парту у окна.

Но в окно смотреть нельзя.

На первой парте сосед был спокойный, а этот, с четвёртой, всё время цепляется. За ухо дёргает. Не больно, но чего лезет?

Хочешь сказать ему, чтобы отстал, а учительница:

– Не отвлекайся!

– А если мне нужно?

– Встань в угол!

– Не знаете, а сразу наказываете, – бурчит Кайтусь.

– Марш из класса!