Это ненадолго, сказал себе Эболи, встречая атаку. Надолго у него не хватит сил. Но он противостоял совершенно другому человеку, он просто не узнавал его…

Внезапно Эболи понял, что отступает… ничего, мальчишка скоро выдохнется… но два лезвия плясали перед его глазами и казались ослепительными и нереальными, как духи мертвых в темном лесу, в котором он побывал однажды там, дома…

Эболи посмотрел на бледное лицо, в горящие глаза… и не узнал их. И на него напал суеверный ужас, замедливший движение правой руки. Перед ним воплотился демон, обладающий неестественной бесовской силой…

Эболи понял, что самой его жизни грозит опасность.

Следующий удар достиг его груди, скользнув мимо обороны, как солнечный луч. Эболи изогнулся вбок, но удар угодил под его поднятую левую руку. Он не почувствовал боли, но услышал скрежет острия по ребру, ощутил теплый поток крови сбоку…

И он не обратил внимания на оружие в левой руке Хэла и на то, что юноша с одинаковой легкостью действует обеими руками.

Лишь краем глаза он заметил короткий крепкий клинок, устремившийся к его сердцу, и отпрянул назад, чтобы ускользнуть от него. Его пятки налетели на свернутый в бухту канат, и он упал. Локтем руки, державшей клинок, он ударился о планшир, рука мгновенно онемела, и он выронил саблю.

Лежа на спине, Эболи беспомощно смотрел вверх и видел смерть в страшных зеленых глазах. Это не было лицо ребенка, которого он опекал, учил и любил долгое десятилетие, о котором так заботился… Теперь это было лицо мужчины, готового его убить. Яркое острие абордажной сабли устремилось вниз, метя ему в горло со всей силой молодого тела, налегавшего на него…

– Генри!

Суровый властный голос раздался на палубе, легко прорезав гул и бормотание кровожадных зрителей.

Хэл вздрогнул и замер, все так же направляя саблю на горло Эболи. На его лице появилось растерянное выражение, как будто он очнулся от глубокого сна, и он посмотрел на отца, появившегося на корме.

– Хватит этих кошачьих драк! Немедленно иди в мою каюту!

Хэл обвел взглядом палубу, все эти раскрасневшиеся, возбужденные лица, окружавшие его. Потом недоуменно встряхнул головой и глянул на абордажную саблю в собственной руке. Разжав пальцы, он уронил клинок на палубу. Ноги у него внезапно ослабели, он сел прямо на Эболи и обнял его, как ребенок обнимает отца.

– Эболи! – прошептал он.

Юноша заговорил на языке лесов, которому научил его чернокожий мужчина; этот язык не знал больше ни один белый человек на корабле.

– Я причинил тебе боль… Кровь! Будь я проклят, я ведь мог тебя убить!

Эболи осторожно хмыкнул и ответил на том же языке:

– Это уже в прошлом. Но ты наконец глотнул из источника воинской крови. Я уже думал, ты никогда его не найдешь. Мне пришлось силой тащить тебя к нему.

Он сел и отодвинул Хэла, но в его глазах горел новый свет, когда он смотрел на юношу, который уже не был мальчиком.

– Иди, тебя позвал отец.

Хэл с трудом поднялся и снова окинул взглядом кольцо лиц, видя теперь на них выражение, которого не понял: это было уважение, смешанное с немалым страхом.

– Эй, что вы все таращитесь? – рявкнул Нед Тайлер. – Представление окончено! Вам что, заняться нечем? А ну быстро к насосам! Я сейчас же найду управу на любого бездельника!

И сразу послышался топот босых ног по палубе – команда бегом вернулась к своим обязанностям.

Хэл, наклонившись, поднял саблю и протянул ее боцману вперед эфесом.

– Спасибо, Нед. Она мне пригодилась.

– И ты неплохо ею попользовался. Я никогда не видел, чтобы кто-то взял верх над этим язычником, кроме твоего отца.

Хэл оторвал кусок от своей потрепанной штанины, прижал его к уху, чтобы остановить кровь, и отправился в каюту на корме.

Сэр Фрэнсис оторвался от бортового журнала, гусиное перо повисло над страницей.

– Нечего выглядеть таким самодовольным, щенок! – проворчал он. – Эболи играл с тобой, как обычно. Он мог десять раз проткнуть тебя насквозь, пока тебе не повезло в конце.

Когда сэр Фрэнсис встал, в крошечной каюте стало слишком тесно для них двоих. Переборки от пола до потолка были заняты книжными полками, другие книги громоздились на полу, переплетенные в кожу тома были свалены и в боковой каморке, служившей сэру Фрэнсису спальней. Хэл не понимал, где же спит отец.

Отец заговорил с ним на латыни. Когда они оставались наедине, он требовал, чтобы разговор шел на языке образованных, культурных людей.

– Ты умрешь прежде, чем дотянешься до какого-нибудь мечника, если не обретешь сталь в сердце и в руке. Какой-нибудь неуклюжий голландец раскроит тебе голову при первой же стычке. – Сэр Фрэнсис нахмурился, глядя на сына. – Повтори закон меча.

– Глаза в глаза, – пробормотал Хэл на латыни.

– Громче, юноша!

Слух сэра Фрэнсиса ослабел от грохота пушек – за многие годы тысячи залпов гремели вокруг него. К концу службы из ушей моряков частенько сочилась кровь из-за этих орудий, и даже много позже офицеры продолжали слышать в головах тяжелый грохот.

– Глаза в глаза, – энергично повторил Хэл. Отец кивнул.

– Глаза противника – окна в его ум. Научись читать в них его намерения до того, как он начнет действовать. Рассмотри в них удар до того, как он будет нанесен. Что еще?

– Одним глазом – на его ноги, – четко произнес Хэл.

– Хорошо, – снова кивнул сэр Фрэнсис. – Его ноги начнут двигаться раньше руки. Что еще?

– Держи острие высоко.

– Основное правило. Никогда не опускай острие оружия. Всегда направляй его ему в глаза.

Сэр Фрэнсис подверг сына подробному допросу, как уже делал бесчисленное количество раз. И наконец сказал:

– Вот еще одно правило для тебя. Сражайся с самого первого удара, а не тогда, когда ты ранен или взбешен, иначе можешь просто не пережить первую рану.

Он посмотрел на песочные часы, висевшие над его головой.

– У тебя есть еще время почитать до общей молитвы. – Он продолжал говорить на латыни. – Возьми Ливия и переведи страницу двадцать шесть.

Целый час Хэл читал вслух историю Рима в оригинале, переводя каждый стих на английский. Потом сэр Фрэнсис резко захлопнул книгу.

– Есть некоторое улучшение. А теперь просклоняй глагол durare.

То, что отец Хэла выбрал именно этот глагол, служило признаком одобрения. Хэл выполнил задание на одном дыхании, слегка замявшись лишь на будущем изъявительном.

– Durabo… Я выдержу.

Это слово было девизом герба Кортни, и сэр Фрэнсис холодно улыбнулся, когда Хэл его произнес.

– Что ж, пусть Господь вознаградит тебя. – Сэр Фрэнсис встал. – Теперь можешь идти, но не опоздай на молитву.