Прими кислоту и измени себя, измени себя и измени весь мир.

* * *

Взрослым было ясно, что вокруг творится нечто ужасное. ЛСД не расширяет вашего сознания, предупреждали они в газетах, журналах и телепередачах, ЛСД сводит вас с ума. Скорее всего, поражаются клетки мозга, а они, как известно, не восстанавливаются. Но дети, казалось, не слышали их. Если вы считаете нормальным свой образ жизни, отвечали они, тогда лучше дайте нам сойти с ума. Это заставило многих взрослых пересмотреть свои взгляды. Коммунисты перестали быть главными врагами американского образа жизни.

Казалось, хиппи действительно думали, что смогут победить Америку при помощи цветов и небольшого количества сверхмощных психохимических препаратов. Какая глупость! И все же они казались уверенными в себе, по-видимому, они действительно считали, что через десять лет вся Америка будет принимать наркотики, а вместо банкиров будут бодхисатвы… Это было смешно, но никто не смеялся.

Как бывает в высокой драме, история психоделического движения сочетала в себе трагедию и комедию. Она, подтверждая общеизвестную истину, что реальность интереснее любого вымысла, была полна случайных совпадений и ошибочных шагов. Что, если бы Альберт Хофманн не прислушался к своему внутреннему голосу? Что, если бы Олдос Хаксли не прочитал статью в «Хибберт джорнал»? Что, если бы Роберт Грэйвс не рассказал своему другу, нью-йоркскому банкиру, об этой статье? Что, если бы ЦРУ… Такими вопросами можно задаваться до бесконечности.

Но хиппи все это не беспокоило. В тот чудесный субботний день 1967 года у них имелось множество гораздо более приятных дел. Сегодня они собирались на «встречу племен», где, по слухам, в огромных количествах будет раздаваться «кислота Оусли».[24]Сегодня они собирались отдыхать. Революция, которая на самом деле была просто эволюцией, откладывалась до понедельника. Государству давался еще один день отсрочки перед тем, как его выбросят на свалку истории.

Что значит день или два, когда вы мчитесь на гребне прекрасной высокой волны?

Если вы спросите среднего хиппи, с чего все началось, мнений может оказаться столько же, сколько самих хиппи. Каждый придерживается собственной хронологии. Некоторые предпочитают вести историю психоделиков от «Ригведы», древнеиндийской книги, в которой упоминаются видения в трансе, достигавшемся при употреблении растения сома. Другие ведут отсчет от древнегреческих мистерий и средневековой мистической традиции — розенкрейцеров, алхимиков и иллюминатов. Притягательная сила высшего сознания пронесла свое очарование через века, и кто бы это ни был — афиняне, с их элевсинскими мистериями, или Бальзак и Бодлер, курившие гашиш в клубе гашишистов, хиппи считали их всех своими предшественниками.

Но если у истории психоделиков может быть множество начал, все они потом неизбежно пересекаются в одной точке, описывая то, что произошло в швейцарском городке Базеле в понедельник, девятнадцатого апреля 1943 года, за несколько минут до пяти часов вечера.

Базель располагается по обоим берегам Рейна, неподалеку от места, где граничат Франция, Германия и Швейцария. Это город шпилей и мостов, банков и развитой индустрии. Расцвет его связан с тремя гигантскими химическими комбинатами, стоящими рядышком у реки: «ХоффманЛяРош», «ЦибаГайги» и «Сандоз». Наша история касается только последнего — «Сандоз Фармацевтикалс», а если еще конкретнее — то одного из ученых-химиков, работавших там, а именно доктора Альберта Хофманна.

Альберт Хофманн, в очках, с короткой стрижкой, в свои тридцать семь выглядел именно тем, кем он был: типичным представителем буржуазной интеллигенции. Он пришел работать в «Сандоз» в 1927 году, вскоре после окончания Цюрихского университета. Незадолго перед этим «Сандоз» начал выпускать кроме традиционных гербицидов, инсектицидов и красок еще и лекарственные препараты.

Старая лаборатория фирмы «Сандоз». Теперь этого здания уже нет

В конце двадцатых годов двадцатого века работа в фармацевтической промышленности была для молодого химика самым увлекательным местом для ученичества. Это было время, когда специалисты тщательно исследовали все химические свойства веществ, надеясь открыть лучшие антибиотики, более безопасное средство от головной боли, открыть еще один сульфамид (который, по общему мнению, был первым «чудо-лекарством»). «Сандоз» занимался, в частности, исследованиями Claviceps purpurea (более известного как спорынья) — грибка, паразитирующего на больных зернах ржи. Хотя в народной медицине она использовалась при родах (для ускорения родовых схваток) и абортах (по той же причине), спорынья больше известна как возбудитель болезни, возникшей вместе с развитием сельского хозяйства и получившей название «огонь святого Антония». Это был страшный бич рода человеческого. У человека, съевшего пораженную спорыньей рожь, начинали чернеть и отпадать пальцы ног и рук. Затем наступала ужасная смерть. Медики называли этот недуг «сухой гангреной».

Хофманн, поначалу занимавшийся исследованиями средиземноморского морского лука, через некоторое время тоже переключился на спорынью. В течение восьми лет он методично синтезировал одну молекулу производных эрготамина за другой, проверял их на животных и, получив неблагоприятные результаты, принимался за следующую. Теоретически он хотел открыть новый аналептик — лекарство от мигрени, но в апреле 1943 года, проверив больше дюжины вариантов, он так и не приблизился к успеху. «Необычным предчувствием» назовет позднее Хофманн охватившее его весной ощущение. Предчувствие. Интуиция. Что бы это ни было, но Хофманн почувствовал, что он что-то упустил в 1938-м, когда синтезировал двадцать пятое соединение лизергиновой кислоты, носившее лабораторное название ЛСД-25.

Повинуясь этому внутреннему предчувствию, Хофманн синтезировал новую порцию ЛСД-25 в пятницу, 16 апреля. В полдень ему удалось получить кристаллическое соединение, легко растворяющееся в воде. Однако вскоре он почувствовал легкое головокружение и, взяв на работе отгул на остаток дня, отправился домой. Как только он лег в постель, у него начались галлюцинации.

В отчете, представленном Артуру Штоллю, своему непосредственному начальнику, Хофманн описывал галлюцинации как «непрерывный поток фантастических картин, удивительных образов, калейдоскопическую игру света». Подозревая, что причиной этих фейерверков явился ЛСД-25, Хофманн решил это проверить. В следующий понедельник, девятнадцатого числа, в 16.20, он в присутствии ассистентов растворил в стакане воды и выпил, как он считал, безопасную дозу — 250 микрограммов наркотика.

В 16.50 он еще ничего не чувствовал. В 17.00 он ощутил растущее головокружение, некоторые нарушения зрения и желание смеяться. Вскоре ему стало тяжело описывать свое состояние в журнале и он, прервавшись, попросил одного из ассистентов проводить его домой и вызвать доктора. Затем сел на велосипед — в военное время в связи с нехваткой бензина пользоваться машиной было не с руки — и, крутя педали, поехал домой, ощущая, как мир вокруг начинает странно вибрировать и изменяться.