— Курт Бартон, — без энтузиазма ответила Эльза, достав телефон. — Я тоже отлучусь на мгновение.

Одарив подруг нежной улыбкой, Эльза отошла к окну неподалеку от девчат и, бодро затарабанив пальцами по телефону, погрузилась в чтение чата. Тем временем Лидия уже подскочила к Курту, небрежно чмокнув юношу, заключила того в объятья. Тихо ухмыльнувшись, Эльза сконцентрировала внимание на парочке и, с трудом разбирая слова, попыталась расслышать, о чём же те говорят.

— То есть сегодня никак? — грустно спросила Лидия.

— Увы, не могу пропустить смену. Нам с Ником уже сегодня нужно сдать три машины. Ещё не факт, что за ночь управимся… Так что случилось?

— Дед попросил меня узнать, не будет ли у тебя минутки заскочить к нему в офис? — невинным голосом протянула Лидия, и вскоре после этих слов Курт изменился в лице.

— Ну если он настаивает… Я тогда попробую отпроситься…

— Нет, нет, что ты! — вдруг переполошилась девушка. — Скажи, когда тебе будет удобно, а я уже договорюсь с дедушкой.

— Хорошо, тогда он не будет против, если я заеду к вам завтра?

— Угу, хорошо, я поговорю с ним, — улыбнувшись, Лидия вновь чмокнула юношу. — Ты лучший!

— Да уж…

— Кстати, не забыл, что у нас на следующей неделе?

Курт хотел было ответить, но вдруг замолчал, с недоумением уставившись на косящуюся в их сторону Эльзу. Девушка, поняв, что её раскрыли, ответила тому столь же озадаченным взглядом и, медленно подняв руку, оттопырила средний палец. Не успел юноша опомниться, а та уже вновь с головой погрузилась в изучение своего телефона.

— Что, прости? — запнувшись, вдруг пробормотал Курт, попутно косясь на Эльзу.

— Курт! Мы же договаривались!

— Ах да, на следующей неделе! Точно, точно! Я помню. Всё в силе.

Секундой позже громкий затяжной сигнал пронёсся над головами студентов, оповещая о начале учебных пар, и, попятившись назад, Лидия отступила к аудитории.

— Тогда до завтра! — широко улыбнувшись, сказала девушка. — Передавай привет маме.

— Угу, пиши, как освободишься, — махнув рукой, ответил юноша.

-||-

Тихий противный скрип раздался где-то в глубине тьмы. Вслед за ним где-то в висках появилась приглушенная боль. Распахнув глаза, Ганс вдруг томно захрипел и закрыл лицо ладонью, хоть как-то спасаясь от безжалостного солнечного света, который пробивался в белоснежную комнату сквозь гигантское окно. Тем временем боль в голове продолжала нарастать.

— Твою мать… — едва слышно прохрипел мужчина, пытаясь привыкнуть к слепящему свету. — Твою… черт её дери… мать…

С трудом приподнявшись в широкой двуспальной кровати, он лениво осмотрелся по сторонам. Головная боль продолжала расти подобно несущейся с горы лавине, и ныне уже добралась до опухших глаз Ганса. С каждой новой минутой бодрствования лицо мужчины сползало всё ниже и ниже, отчего казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Оторвав от глаз огромную лапищу, Ганс вяло почесал появившуюся за выходные щетину и, кряхтя от боли, слез с постели. Едва встав на ноги, он чуть было не рухнул на пол, споткнувшись о пустую бутылку виски, коими был обильно усеян некогда белоснежный пушистый ковёр. К слову, разбросанные бутылки были отнюдь не главной проблемой ещё недавно ухоженной спальни. Книжный шкаф лежал на боку, журнальный столик оказался перевёрнут вверх ногами, а на подушках кожаного дивана томились жирные пятна от закуски. Одним из немногих уцелевших предметов в комнате была полка с зеркалом на стене, к нему-то Ганс и направился. Кое-как проковыляв через помещение, он добрёл до полки и с грустью взглянул на своё отражение. По ту сторону зеркала на него смотрел короткостриженый шатен с грубым лицом, уставшим взглядом и парой синих мешков под глазами. Губы Ганса скривились в недовольной ухмылке и тем самым исказили старый шрам, тянущийся от подбородка до верхней губы. Тут в поле зрение мужчины попалась пачка сигарет. Выудив себе одну папиросу, Ганс так же нащупал зажигалку и, едва передвигая ноги, добрёл до лоджии. Нажав на едва светящуюся кнопку на стене, он разблокировал замок, а затем отодвинул стеклянную дверь. В тот же миг в лицо ему ударил свежий поток ледяного февральского ветра, а комнату заполнил шум гудящих снаружи машин. Отсюда открывался потрясающий вид на простирающийся двадцатью этажами ниже парк и на множество переливающихся в свете солнца небоскрёбов. Застилая собой горизонт, величественные здания царственно возвышались над домами вокруг парка.

— Уже проснулся? — вдруг раздался нежный женский голос позади.

Осторожно повернувшись, Ганс взглянул на источник беспокойства. В дверях в комнату красовалась высокая голубоглазая блондинка, одетая в одну лишь белую рубаху, застёгнутую на пару пуговиц. Грациозно ступая меж мусора длинными, словно спицы, ногами, та начала приближаться к мужчине, элегантно покачивая бёдрами.

— Хорошо спалось? — спросила девушка, скользя пальцем по стене. — Ты всю ночь кряхтел и дёргался во сне… Тебе снилось что-то плохое?

Глупо похлопав глазами, Ганс вылупился на полуголую девушку и, выдохнув свежую порцию дыма от тлеющей во рту сигареты, задумчиво почесал щетину.

— М-м-м, а ты, собственно, кто? — не скрывая любопытства, поинтересовался мужчина.

Не успел он вновь открыть рот, как его ослепило белой вспышкой. В ушах раздалось громкое эхо шлепка, а вслед за ним появилась жгучая боль в щеке и треск в голове.

Как ни крути, а февраль в этом году выдался тёплый, даже по меркам Синедара. Яркое солнце освещало покрытый лужами асфальт, а на улицах города по-прежнему гуляло множество народу. На удивление, погода в этом году благоволила непринуждённым дневным прогулкам, хотя порой и редкий ледяной ветерок все же мог пробрать до костей. Особенно это чувствовалось, если ты вдруг оказался на улице по пояс голым… Стянув старенькое пальто с ветвей сухого кустарника, Ганс поспешил надеть его поверх голого торса и, продолжая топтаться во дворе стеклянного небоскрёба, с надеждой уставился на окно двадцатого этажа.

— Ну хватит уже! — продолжал вопить мужчина, переминаясь с одной босой ноги на другую. — Скинь хотя бы ботинки!

К сожалению, последние минут десять крики мужчины не имели никакого эффекта. Только редкие прохожие вокруг время от времени с интересом косились на замерзающего мужика, но едва ли кто-то пытался предложить помощь. Их можно было понять, так как при первом взгляде со стороны Ганс отнюдь не вызывал доверия. Из-под распахнутого пальто коренастого мужчины взору зевак открывалась усеянная татуировками грудь, а от кистей до шеи по рукам незнакомца тянулась широкая вереница странных символов. Всё это в совокупности с озлобленным лицом автоматически закрепляло за ним образ стереотипного бандита.

— Алё, подруга! Как прикажешь мне идти через город в одних брюках и пальто?! — потирая плечи, продолжал