Другую руку наг опустил под воду и резко закинул одну ее ногу на себя.

Иллиана не успела ахнуть, как оказалась обнимающей мирая коленями.

Тело, успевшее замерзнуть в холодной воде, задрожало от удовольствия, ощутив вдруг скользящие прикосновения придвинувшихся к ней бедер.

Мирай… змей! Она должна бояться!

Но голова вдруг закружилась от непонимания того, что же происходит. И от неуместного ноющего чувства где-то под желудком.

Она положила ладони на его грудную клетку, пытаясь оттолкнуть.

Бесполезно.

Прочные, как камень, мышцы под мягкой кожей будто дразнили кончики ее пальцев. Вместо того чтобы отталкивать, неожиданно захотелось послушно следовать по рельефу мужского тела, очерчивая каждый изгиб.

В этот момент наг сильнее прижал Иллиану к камню. Его хвост освободил ее живот, и теперь между их телами не оставалось ни миллиметра свободного пространства. Его лицо приблизилось к ней настолько, что она чувствовала его дыхание. Золотые радужки потемнели, приобретя оттенок горького кофе, а колдовской взгляд теперь был направлен лишь на ее губы.

От этого внутри Иллианы все переворачивалось, кричало о том, как ей хочется, чтобы он ее поцеловал. Чтобы коснулся своими губами, дав почувствовать их вкус.

Запретное желание, неправильное.

Похожее на сумасшествие. Ведь что может быть страшнее укуса нага?

Только его поцелуй.

— Что?.. Что происходит? — выдохнула она, пытаясь хоть немного прийти в себя.

Но вышло жалко. Потому что она тоже смотрела на его губы, едва дыша.

Никогда Иллиана не чувствовала ничего подобного. Никто из мужчин не приводил ее в такое состояние, да ещё и так быстро. Смущение, стыд, жар… и то, в чем она не собиралась себе признаваться, — все бурлило в крови жгучим коктейлем.

Ее лихорадило. Щеки горели, а в висках бешено стучал пульс.

— Ничего, — выдохнул мирай, вновь взглянув на нее глаза в глаза.

Иллиане показалось, что в его золотых радужках плавился металл. Блестел тысячами искр, утягивая в свою глубину. И она уже давно не могла оторваться от него, не могла отвернуться.

— Я просто… удивлен… — добавил он и, снова взглянув на ее губы, вдруг поцеловал.

Кровь Иллианы закипела. Она резко вдохнула, приоткрыв рот, чтобы набрать побольше воздуха, и он поймал это движение, как вор, который посреди оживленного базара видит драгоценный бриллиант.

Пульс ударил в виски оглушительной волной. Голова закружилась, а перед глазами заплясали разноцветные круги.

Это было так ослепительно сладко, что веки сами собой закрылись. Вместе с выдохом из горла вырвался тихий стон.

Иллиана вздрогнула, услышав его, и сама испугалась того, что произошло.

Но мирай уже почувствовал ее реакцию. Забрался одной рукой ей в волосы, прижимая к себе, раздвинул ее губы своими и резко проник внутрь языком, одновременно скользнув твердостью в основании хвоста между ее раздвинутых бедер.

То, что было скрыто чешуей, внушительно выпирало, давая понять, что эта странная встреча в озере ничем хорошим не может закончиться.

Ткань подола женского платья в воде поднялась вверх, и теперь лишь тонкое нижнее белье служило хоть какой-то защитой.

Жар слился со страхом в единый коктейль.

Иллиане вовсе не хотелось, чтобы ее первый раз случился вот так вот. В лесном озере на территории Верхнего города да ещё и с самым настоящим мираем, которого она видела впервые в жизни. Это было похоже на сон. Порочный, страстный, горячий. Но от этого не менее ужасный.

Говорят, страшнее укуса мирая — только его поцелуй. Потому что, когда кому-то из мираев нравилась человеческая женщина, он забирал ее к себе в Верхний город. И больше ее никто и никогда не видел.

Иллиана этого не хотела.

Никто не хотел.

Но мирай прижал ее сильнее и скользнул своими бедрами по самым чувствительным точкам, одновременно вновь проникая в ее рот языком. На секунду ослабил напор и снова прижал, создавая между ними болезненно острое, приятное до крика трение.

Девушка едва дышала. Обхватила его руками, словно для того лишь, чтобы не упасть. Закрыла глаза, убеждая себя, что позволит этому продолжиться ещё всего-навсего секунду…

Острое желание пронзило ее, пройдясь будто кинжалом вниз по позвонкам, по нервам. Заставляя вздрагивать от каждого короткого движения мирая, от каждого чувствительного толчка, вспыхивающего жгучими импульсами.

Он словно бы ничего не делал с ней, но она уже была целиком и полностью его.

Осознав это, Иллиана болезненно вздохнула и, чтобы хоть как-то прийти в себя, из последних сил распахнула глаза, придумывая в голове хоть одну разумную фразу. А затем, разорвав поцелуй, проговорила:

— Я… я замерзла!

И закрыла глаза, ожидая, что вот сейчас мирай тоже придет в себя и укусит ее за дерзость. Какое ему дело, холодно ей или тепло? Она вообще ему на голову упала!

Девушка зажмурилась, ругая себя за то, что не смогла придумать ничего поумнее.

Но мирай неожиданно повел себя совсем не так, как она представляла.

Мужчина немного отодвинулся от нее и прищурился.

— Ты и правда дрожишь, — констатировал он через мгновение.

Девушка послушно кивнула, не зная, как скрыть румянец на щеках.

В этот момент ее действительно ощутимо потряхивало. Дрожь била в позвоночник, Иллиана тяжело и отрывисто дышала, цепляясь пальцами за мощные плечи мирая. Вот только трясло ее вовсе не от холода. Далеко не по этой причине.

Зрачок мирая… Черный, вертикальный… медленно становился нормальным.

Лицо мужчины приобрело серьезное выражение, глаза слегка прищурились, словно он пытался понять, лжет ли она. Или уже понял…

Однако он вовсе не торопился отпускать ее. Вдруг упер в стену руки по обеим сторонам от ее лица и, чуть склонившись, мрачно спросил:

— Какого гессайлаха* тебя сюда принесло, женщина?

На этот раз от странного очарования момента не осталось и следа. Мирай словно пришел в себя после помрачения. И Иллиана уже не знала, радоваться этому или нет. Похоже, ее дурацкая “драгоценная” невинность, о которой она так беспокоилась, таки останется при ней. Вот только злой мирай гораздо опаснее доброго!

— Я… мне нужно было… — промямлила девушка, отчаянно вжимаясь в камень позади. И все же, несмотря на опасное настроение нага, его лицо, застывшее всего в нескольких сантиметрах от нее, все еще волновало и будоражило.

– “Нужно было”, — передразнил великий змей, скривив свои красивые губы. — Ты понимаешь, что за это по закону я могу делать с тобой все, что пожелаю?