Я нахожу на полу свои штаны, вытаскиваю оттуда пачку сигарет, одну скрутку беру себе, вторую отдаю девушке. Дважды щелкает зажигалка, и в сумрачное красно-черное пространство игровой комнаты взлетают две струйки дыма.

– Ты не лезешь за словом в карман, у тебя острый язычок, ты точно знаешь, чего хочешь, да и особенной стеснительности или зажатости я за тобой не наблюдаю. Сначала ты немного смутилась, конечно, зато потом...

– Я была девственницей, но не монашкой, – коротко отвечает девушка, глубоко затягиваясь и чертовски сексуально выпуская изо рта маленькие колечки дыма, отчего мой член начинает подниматься опять. – А мой новый парень – известный в универе бабник, скажи я ему, что не трахалась с мужчинами, он бы послал меня к чертовой матери.

– И зачем тебе такой парень? – я поджимаю губы.

– А тебя это должно волновать? – она как-то неловко опускает глаза, словно это болезненная для нее тема. Но я и не намерен допытываться.

– Скажем так, – хмыкаю я. – Меня волнует только одно: ты будешь в безопасности с этим парнем?

– Вполне, – она кивает. – Спасибо за беспокойство.

– Да не за что, – я пожимаю плечами и, затянувшись в последний раз, быстро тушу окурок в пепельнице.

Ее соблазнительное обнаженное тело манит меня, так что я приподнимаюсь на локтях, рассматривая блестящую от пота белую кожу, красивые по форме ключицы, большую даже в таком положении грудь с розовыми сосками, плоский живот, округлые бедра и мягкую поросль на лобке... Не удержавшись, я сползаю вниз, заставляя ее раздвинуть ноги, и наклоняюсь между покатых женских бедер. Яснорада пахнет сексом, оргазмом и безумием, смазкой, потом и кровью. Это будоражит, заводит, оглушает... Я тянусь ближе, чтобы слизать этот запах, почувствовать его вкус. На языке остаются слизь и соль.

Девушка смотрит на меня, широко распахнув глаза и приподнявшись на локтях, но не сопротивляется. По ее коже ползут мурашки. Может, она и хотела бы нежности, только не знает, заслуживает ли этого? В любом случае, вряд ли она захочет, чтобы я начал спрашивать и копаться в ее проблмах и психологических травмах... ну или что там у нее? Так просто, знаете ли, в наш клуб лишаться девственности не приходят, тем более если есть парень. Должна быть причина, и довольно веская. Но это, конечно, совсем не мое дело. Если она не хочет делиться – пусть это останется для меня тайной. Я привык не лезть в душу, если туда не приглашают, и в ответ всегда требую того же самого. Физическая близость – еще не повод для сближения эмоционального. Я уважаю чужие и свои личные границы.

– Теперь переворачивайся на живот, Каштанка, – говорю я ей.

– Так быстро? – удивляется девушка.

– Это ведь ты хочешь поскорее закончить и убраться домой, – я развожу руками. Яснорада фыркает:

– Ну да, – и послушно переворачивается, скидывая в пепельницу окурок своей сигареты и подставляя мне свою упругую задницу, в которую я тут же зарываюсь носом, а потом шлепаю, глажу, сминаю пальцами, растягивая ягодицы в разные стороны. Тугое колечко между ними сжимается, едва я касаюсь его.

– Тебе придется расслабиться, – говорю я. – Иначе будет больно... по-настоящему больно, Яснорада.

– Плевать, – девушка отмахивается.

– Ты что, латентная мазохистка? – хмыкаю я. – Может, тебя еще и насухую протаранить?

– Ты же садист, тебе лучше знать...

Я закатываю глаза и встаю с постели. Яснорада тут же нервно подрывается за мной:

– Куда это ты?! – но я быстро ее успокаиваю:

– За хорошим лубрикантом, чтобы твоя попка осталась довольна.

– Какой ты добрый! – фыркает девушка, но лежит теперь смирно.

Я возвращаюсь к ней с тюбиком смазки и, положив его пока у себя в ногах, снова осторожно растягиваю ее задницу, чтобы склониться между девичьих ягодиц и согреть дыханием непослушный сфинктер.

– Ты там больной, что ли?! – шипит Каштанка. – Что ты делаешь?!

– Заткнись и расслабься, – шикаю я на нее, проводя языком между двумя половинками ее задницы. Терпкий, острый вкус. Девчонка дергается, но я удерживаю ее на месте, снова лаская между ягодицами, а потом и вовсе вталкивая внутрь кончик языка. Яснорада всхлипывает, царапая пальцами простынь, а я тараню ее языком, насколько это возможно, одновременно с этим выдавливая горошину смазки на мизинец. Когда язык устает, я облизываю ее попку в последний раз и вторгаюсь внутрь уже пальцем, погружаясь медленно, по одной фаланге, снова и снова добавляя лубрикант.

– О боже, – шипит, вернее, почти сипит девчонка.

– Нравится, правда? – улыбаюсь я.

– Я сюда не за этим пришла! Я хотела быстро и.... ооо! – в этот момент я полностью вгоняю в нее палец, и Каштанка лишается возможности связно говорить. Ее сильные упругие мышцы пульсируют вокруг меня, и я вот-вот ебнусь от мысли, что скоро трахну ее в эту узкую дырку членом.

Но пока слишком рано. Я осторожно ерзаю внутри нее мизинцем, а затем, добавив еще смазки, заменяю его на указательный. Целую ее ягодицы и бедра, поднимаюсь поцелуями вверх от поясницы к лопаткам, прикусываю их, потом кусаю плечи и шею вздрагивающей подо мной девчонки. Яснорада наконец перестает болтать, сжимает обоими кулаками простыню и расслабляется, позволяя мне погружаться все глубже. На языке у меня соленый, терпкий вкус ее пота, пальцы перемазаны смазкой, и я уже тороплюсь вогнать в нее одновременно два пальца, чтобы приблизить момент собственного кайфа.

Яснорада больше не сопротивляется моим действиям: слишком острые ощущения. Она утыкается лбом в подушку и громко дышит ртом. Ее распростертое, распятое по простыни тело инстинктивно выгибается мне навстречу, и я с удовольствием погружаю в послушно подставленный зад два пальца, скользя в густой смазке. Она раскрывается быстро и легко: наверное, потому что точно знает, чего хочет. Ни о каком страхе и речи не идет. Она пришла сюда, чтобы лишиться девственности, и без промедления приняла мои пальцы и мой член, а теперь снова пальцы, только уже сзади...

Приятные хлюпающие звуки все громче, как громче и ее дыхание. Она даже сладко постанывает, ерзая подо мной от нетерпения. Пальцы входят внутрь уже достаточно легко, чтобы я вытянул их наружу и приставил к пульсирующему отверстию лоснящуюся от смазки головку члена. Мне так хочется до боли протаранить ее насквозь, но я не