— Юрта каана не выдержала пожара нашей страсти.

Господи, что я несу…

Девушка тут же обратила внимание на мой полуголый вид и недовольно скривилась.

— Что ж тогда наш Каан сбежал от тебя куда глаза глядят? Тоже страсти не выдержал? — ехидно поинтересовалась она.

С досады я едва не вцепилась в русоволосую косу Настасьи. Сбежал… Вот гад. Подумаешь, постель подожгла! Что теперь, сразу в кусты от меня прятаться?

— Ладно, не мое это дело, — вдруг примирительно произнесла девушка, — Держи вот. Господин велел тебе одежду принести.

Подобрав с пола ворох ткани, Настасья всучила его в мои руки.

— И еще, — торопливо добавила она, — Теперь ты принадлежишь гарему каана. Но жить будешь отдельно от других женщин. Видать, господин боится, что ты еще кого-нибудь подожжешь! Тебе позволено занять юрту второй жены прошлого каана — она померла две луны тому назад, так что жилище пустует. Гулять можешь лишь в пределах владений повелителя, на площадь и в улус тебе ходить нельзя! С другими мужчинами говорить тоже нельзя без надобности, как и пускать их в свою юрту. Поняла?

Я с сомнением пожала плечами, и Настасья не сдержав раздражения, картинно возвела круглые голубые очи к потолку.

— Спрашивай давай. Чего уж тут… — смилостивилась девушка.

— Ты сказала, что мне нельзя контактировать с другими мужчинами, так? — осторожно начала я.

Настасья смешно сморщила курносый носик.

— Конкак…Контак…. Тьфу! Что за слово такое чудное? Если ты о том, что тебе нельзя говорить с другими мужчинами помимо каана, то да. Это запрещено.

Так… Надо научиться фильтровать свою речь, а то ко мне и так возникает слишком много вопросов!

— Ну да! Я об этом. Но как же так? Разве гарем это не место, в которое все мужчины ходят… Ну, чтобы… — тут я смущенно замялась, не зная как объяснить Настасье процесс интимных взаимоотношений между мужчиной и женщиной.

Как это вообще на руси звалось? Прелюбодеяние? Да, нет… Это вроде что-то из смертных грехов… Может плотские утехи? Фу, вообще как-то мерзко звучит!

Но девушка и так поняла, что я имела в виду. Лукаво усмехнувшись, она пояснила:

— Да нет же! Гарем принадлежит только каану. И ты отныне принадлежишь лишь ему. Ну, по крайней мере, пока он этого хочет. Так что ты не слишком дерзи, а то господин тебя мигом из гарема вышвырнет.

Вот оно как…

— Ладно, хватит пустых разговоров, успеется еще. Одевайся давай, и пойдем. Покажу тебе твой новый дом.

Новый дом? Ну, нет! Я здесь надолго не задержусь. Нужно как можно скорее придумать, как вернуться в свое время и по возможности вытащить за собой Хана.

Но сначала… Сначала я должна плотно поесть. Великие дела не вершатся на пустой желудок!

ГЛАВА 3

Спустя три месяца

— Давай еще раз!

— Гахай Саехан! — в сотый раз повторила я одно и то же словосочетание, — Ну что не так?! Мы уже битый час на одном месте топчемся!

Настасья стукнула меня по лбу костяным гребнем, которым до этого прочесывала свои густые русые локоны.

— Ай!

Я с шипением потерла место ушиба, подумав о том, что если мне прилетит еще пару раз, то на лбу точно выскочит шишка.

— Гайхам сайхан! — вновь повторила моя дотошная учительница, склонная к телесным наказаниям, — Произносишь не так! Ты что, сама-то не слышишь?

— Нет! Не слышу! — огрызнулась я, — Для чего вообще так тщательно заучивать каждый звук? Никто не умрет, если я неправильно скажу слово “ красивый ”!

Как выяснилось, языки мне прямо-таки скажем не давались. Настасья уже почти три месяца каждый божий день часами просиживала в моей юрте, пытаясь обучить местной речи. И если с памятью у меня все было довольно не плохо и значение слов я схватывала на лету, то произношение буквально ломало мой язык.

— Конечно никто не умрет. Никто кроме тебя, дура! Скажешь каану вместо гайхам сайхан — гахай сайхан, и в тот же миг лишишься своей дурной рыжей головы!

Я недоверчиво фыркнула.

— Ну и что это значит?

Настасья потянулась через небольшой круглый столик, разделяющий нас, и ухватив меня за прядь волос, дернула на себя, со словами:

— Гахай сайхан значит красивая свинья. Не думаю что такое каан примет за лесть!

Услышав, что означает мое неверное произношение, я прыснула со смеху, представив как обзову Хана красивой свиньей. Настасье же мое веселье не пришлось по душе, и поэтому она еще разок дернула меня за волосы, напоминая о том, что мы все еще на занятии.

— Ладно, ладно! Поняла я!

Подняв ладони в примирительном жесте, я слегка отклонилась назад, вытягивая кудрявую прядь из Настасьиного пусть и маленького, но жилистого и неимоверно сильного кулачка.

Проследив взглядом за тем как мои волосы шустрым ручейком утекают через ее пальцы, девушка слегка нахмурилась, и выдала:

— Поняла, значит молодец. Видать не весь ум через уши выдуло, — воткнув гребень в основание только что заплетенной косы, Настасья поднялась на ноги, и добавила — На сегодня все, устала я с тобой. Дите малое и то проще обучать!

Откинув косу за спину, девушка спешно покинула мое жилище.

Удрученно глядя ей вслед, я подперла подбородок кулаком, и погрузилась в воспоминания…

Вот уже больше двух месяцев, или как говорит Настасья — лун, я живу в улусе, и никак не могу назвать этот период лучшим в своей жизни. С самого первого дня я принадлежала гарему, но существовала на правах курицы, волей судьбы попавшей в стаю павлинов.

То есть, теоретически, я жила в хороших условиях, меня кормили также как остальных девушек, красиво одевали, но все же смотрели как на ошибку природы… Никто кроме Настасьи со мной не разговаривал, считая это ниже своего достоинства, а едва я появлялась в общей беседке, как все воротили нос, или вовсе уходили. Девушки считали, что я не достойна места в гареме, а мужчины лишь изредка косились заинтересованным взглядом, явно гадая, что могло привлечь каана в такой, как я.

Не сказать что я сильно страдала от отсутствия общения, но… Проблема в том, что мне было абсолютно ничего не известно о месте, в котором теперь приходилось жить, и единственным возможным источником информации была Настасья. Но, как назло, девушка отказывалась разговаривать на любые темы, не касающиеся изучения языка. Лишь изредка в ее речи проскальзывали интересующие меня факты, которые я собирала буквально по крупицам.

Не знаю, делала она это из вредности, злости, или же по приказу Хана, но спустя два месяца я