Ее голос звучал нежно, но твердо. Она открыла рот, чтобы продолжить свою мысль, но Энджел резко встала и повернулась к ней спиной. Ей было больно и страшно, и в то же время она злилась на мать за ее слова. Она не хотела даже думать, что с ее мамой может что-то случиться, а тем более представлять, что будет с ней самой, если это все-таки произойдет. Энджел отошла на несколько шагов в сторону, и тут ей вспомнилась одна поговорка, которую она услышала однажды в деревне. Девочка подошла к матери и сказала:

— У несчастья острый слух. Если будешь вспоминать о нем, то оно придет.

После этого случая Лаура никогда больше не заводила об этом речь.

Энджел крепко сжала паспорт в руках, вчитываясь в надпись, сделанную рукой Лауры. Ее взгляд был прикован к последнему слову, написанному черными жирными чернилами. Англия. Лаура рассказывала ей об Англии. Это страна, где у всех много денег, а дети сидят дома и играют в игрушки. Люди там живут в городах, где есть хорошие больницы, но почти все они не знакомы друг с другом, и лишь немногие из них — твои друзья. А вместо верблюдов — машины.

С этими мыслями Энджел закрыла паспорт. Он лежал на открытой ладони, как будто она пыталась оценить его вес. Затем она изо всей силы швырнула его в сторону, и он упал между двух камней — маленькое темно-красное пятно на фоне серого песка.

Подобрав ноги, девочка обхватила руками колени и опустила голову. Она чувствовала себя уставшей и опустошенной, словно кто-то высосал из ее тела всю жизненную силу.

Она представила, что навсегда останется жить здесь, среди пустыни, вместе с Мамой Киту и Мататой. Они теперь ее единственная семья.

Тут неожиданно послышалось хлопанье крыльев. Шорох, который издает большая птица, отряхивая перья. Не успела Энджел поднять голову, как рядом уже приземлилась вторая птица.

Стервятники. Уродливые птицы с кривыми клювами и тяжелыми веками. Из-за скудного оперения они всегда выглядят больными. Кажется, что поедание падали в качестве основной пищи плохо отражается на здоровье всего вида.

Резко вскочив, Энджел бросилась на них с криками:

— Нендени! Нендени мбали! Убирайтесь прочь!

Обе птицы расправили свои огромные крылья и поднялись в воздух. Но тут же опустились на землю немного поодаль.

Энджел посмотрела на лежащую на земле Лауру. Она понимала, что скоро сюда прилетит еще больше стервятников и она не сможет отогнать их. Девочка перевела взгляд на верблюдов. Если бы только она могла каким-то образом положить Лауру на спину верблюдицы, она бы отвезла ее в маньяту. Но только вот от птиц спасения все равно не будет. Они будут бросаться вниз на Маму Киту, и, какой бы спокойной та ни была, у нее начнется паника и она побежит, не разбирая дороги.

Пока Энджел размышляла, прилетел третий стервятник и сел прямо на грудь Лауры. Энджел бросилась на него, размахивая руками. Но, как и первые два его собрата, он лишь отлетел и сел на ближайший большой камень.

Энджел быстро накрыла Лауру китенге, обернув один конец вокруг ног, а другой — натянув почти до подбородка. Перед тем как закрыть тканью лицо, она замерла и свободной рукой убрала прядь волос, прилипшую к щеке Лауры. Из глаз девочки скатилась слеза и упала прямо на бледную кожу матери. Наконец Энджел все-таки закрыла лицо платком, аккуратно разгладив при этом ткань. Затем она начала собирать камни, покрывая ими обмотанное в самодельный саван тело.

Жара постепенно начала спадать. Несмотря на то что вокруг было много камней, работа продвигалась тяжело. Грубые, вулканического происхождения камни на ощупь были как наждачная бумага. Перед тем как взять в руки камень, ей приходилось внимательно смотреть, нет ли там скорпионов или змей. Вокруг нее громко кричали стервятники, бочком подбираясь к импровизированной могиле. Но вскоре последние куски разноцветной материи, которая так нравилась Энджел, скрылись под грудой камней. Сверху Энджел набросала еще камней, чтобы уж точно никакой зверь не смог докопаться до могилы.

Издавая жуткие крики, стервятники возмущенно захлопали крыльями — казалось, поведение Энджел привело их в бешенство. Тут девочка похолодела от страха: были случаи, когда стервятники нападали на людей. Быть может, взрослому человеку, сильному и крепкому, бояться нечего. Но ведь она еще совсем ребенок и не вполне может за себя постоять…

«Успокойся. Ты уже не маленькая, — упрямо сказала она самой себе. — Ты старше Зури, а он один управляется со всем стадом. Ты даже сильнее его. Во всех ваших потасовках побеждаешь всегда ты».

Взяв в руку камень, Энджел повернулась в сторону стервятников.

Но они смотрели куда-то в сторону. Их крючконосые головы были направлены куда-то вправо. Энджел перевела взгляд и обомлела от страха, увидев, что именно завладело их вниманием.

Фиси. Гиены.

Их была целая стая. Пока еще они находились сравнительно далеко, но уже направлялись сюда своей странной неровной рысью. Вожак стаи завыл, и его вой был похож на безумный хохот.

Матата, стоявший возле колючего кустарника, жалобно замычал. Встревожившись, Мама Киту высоко подняла голову. Энджел переводила взгляд от гиен к верблюдам, думая, не побежать ли ей к ним. Мама Киту их мигом всех раскидает.

Пытаясь понять, успеет ли она добежать до верблюдов из-за своего укрытия за небольшой скалой, Энджел теряла драгоценные минуты. Тем временем гиены уже подбежали к могиле. С ворчанием и фырканьем, похожим на кашель, они обнюхивали камни. Энджел в ужасе наблюдала за ними. Вожак стаи, по всей видимости, пострадал в драке: из раны на его шее свисало что-то розовое. Затем он медленно повернул свою грязную злобную морду к девочке и снова зашелся жутким визгливым смехом.

Энджел схватила сумку Лауры и замахнулась, метя в голову гиены. Сумка с глухим стуком ударилась о косматую голову животного. Гиена немного попятилась, но тут же двинулась вперед, обнажив острые клыки.

Остальные гиены тоже начали постепенно подбираться к Энджел. Она почуяла их омерзительный запах, и ей стало по-настоящему страшно. Размахивая сумкой, девочка смогла какое-то время держать животных на расстоянии. Разозленные гиены отступали на несколько шагов назад, но тут же подкрадывались все ближе и ближе. В конце концов Энджел не выдержала, и из ее горла вырвался пронзительный крик:

— Мама! Мамочка! — Она прекрасно понимала, что никто ей не ответит, но продолжала повторять невольно сорвавшиеся с ее губ слова: — Мама… Мамочка… — Крик Энджел перешел в рыдания. — Пожалуйста, помоги…

До нее доносился испуганный рев верблюдов. Воздух был наполнен шумом и гомоном. Частое дыхание и сопение гиен неумолимо приближалось. Нетерпеливо хлопая крыльями, кричали стервятники, наблюдавшие за происходящим. К этому примешивался пронзительный, похожий на крик новорожденного вопль, который, казалось, исходил из ее собственного горла.

Внезапно мешанину голосов прервал новый звук — протяжный, глубокий рык. Сметая все на своем пути, он прокатился по равнине подобно огромной волне.