Тем временем Мози уже обходил спереди машину, чтобы открыть капот.

— Нужно немедленно проверить радиатор.

— Нужно посмотреть, есть ли здесь кто-нибудь, — отозвалась Эмма, и на ее лице появилось выражение обеспокоенности. Она предварительно направляла сюда запрос, но так и не получила ответа. Судя по состоянию таблички на дороге, вполне могло случиться, что станцию давно закрыли. Но Эмма подумала, что, даже если ей не удастся войти внутрь, она сможет посмотреть через окно.

Направившись в сторону дома, она услышала звук открывающегося капота и тут же последовавшее за ним шипение пара от радиатора.

Эмма посмотрела на стоящее перед ней здание. У нее возникло ощущение, что это строение здесь не к месту и должно находиться где-нибудь в другом окружении. Казалось, будто единственное, что удерживает здание на земле, — это высокий забор из проволочной сетки, окружавший двор. Сразу же за жестяной крышей дома виднелись равнинные просторы с разбросанными кое-где грудами камней и одинокими невысокими деревьями. Местами виднелись муравейники — причудливые башни, возведенные из комьев красной земли. Медленно шагая по направлению к дому, Эмма посмотрела на линию горизонта. Вдалеке возвышалась гора — ярко-фиолетовый треугольник почти идеальной формы, выделявшийся на фоне дымчато-голубого неба. По очертаниям гора напоминала вулкан. Если бы Саймон был здесь, подумалось ей, он бы рассказал о происхождении этого ландшафта и объяснил, каким образом можно прочесть историю этой местности по скалам, камням и песку. Но он сейчас был далеко — так далеко, как только можно себе представить.

Эмма ускорила шаг. Подойдя поближе, она увидела бетонные ступеньки, ведущие к широкой веранде. По обеим сторонам от двери, выкрашенной в зеленый цвет, имелось по одному окну, забранному решеткой. Побеленные стены были сильно испачканы, а на жестяной крыше местами виднелись оранжевые пятна ржавчины.

— Есть здесь кто-нибудь? — громко спросила Эмма и услышала в ответ лишь жужжание насекомых и звонкий крик кружащей в небе птицы.

Пройдя вдоль забора, Эмма очутилась у тыльной стороны дома. Заднюю стену дома загораживал бак для воды. Эмма окинула взглядом двор, представлявший собой большой квадратный кусок серой земли. Во дворе стояли неуклюжие постройки из гофрированного железа. Между крышей и покосившимся столбом была протянута бельевая веревка, но на ней не сушилось никакого белья. Кроме этого Эмма увидела небольшой огород, который был отмечен раскрашенными камнями. Судя по тому, что завяли даже сорняки, за ним уже давно никто не ухаживал. Возле ворот стоял припаркованный «лендровер», но на вид автомобиль был таким старым, что сложно было представить, что он когда-нибудь сможет тронуться с места.

Вернувшись к главной входной двери, Эмма взошла по ступенькам и постучала. Однако тяжелое плотное дерево, из которого была изготовлена дверь, поглотило звук. Эмма подергала за ручку. С небольшим скрипом дверь отворилась.

Эмма тут же попятилась, потому что из открытой двери выскочила курица и, хлопая крыльями, промчалась у нее между ног. Помедлив, Эмма вошла внутрь и очутилась в темном узком коридоре. Пахло дымом и едой. В дальнем конце коридора она увидела дверь, выходящую на задний двор. Дверь была открыта, и дневной свет проникал в коридор. На ступеньках, повернувшись лицом во двор, сидел человек. Сначала Эмма увидела только его силуэт, но очень скоро ее глаза привыкли к свету, и она смогла различить черные волосы, широкие плечи и сильные мускулы, бугрившиеся под рукавами белой футболки. После секундного колебания Эмма окликнула его:

— Добрый день!

Единым слаженным движением мужчина поднялся на ноги и повернулся к ней лицом. Он был босиком, в длинных штанах цвета хаки. Возле своей груди он держал маленького ягненка с рыжей курчавой шерстью. Освободив одну руку, он вытащил из ушей наушники своего айпода.

Какое-то мгновение они просто стояли и смотрели друг на друга. Про себя Эмма отметила правильные черты его лица, шрам на верхней части лба и глаза, которые выглядели почти черными при тусклом освещении коридора. На вид ему явно было больше двадцати, но меньше сорока. Затем Эмма перевела взгляд на ягненка, лежащего у него на руках. Его тонкие ноги и широкий плоский хвост свисали вниз, а курчавая голова покоилась на сгибе локтя мужчины.

— Эта малышка была больна, — сказал он. — Но сейчас ей лучше, и она может вернуться к матери. — С этими словами он кивнул в сторону коричневой бутылки из-под пива, к горлышку которой была приделана детская соска для кормления. — Она выпила уже много молока.

Эмма с улыбкой ответила:

— Да, она настоящая красавица.

При звуке ее голоса животное открыло свои ясные, излучающие свет глаза.

— Чем могу помочь? Вы заблудились? — Мужчина свободно говорил по-английски, правда, с легким африканским акцентом.

— Нет, я не заблудилась. Мне нужно поговорить с кем-то, кто отвечает за работу станции.

— Нас тут только двое — я и мой помощник. Я — ветеринар и глава исследовательского проекта. Меня зовут Дэниэл Олдеани. — Он переложил ягненка в левую руку, а правую протянул ладонью вверх для рукопожатия.

Эмма пожала его руку. Возникло чувство некоторой неловкости, как будто каждый из них по-своему интерпретировал этот жест.

— Я — доктор Линдберг. Эмма Линдберг. Я отправила письмо, в котором сообщила, что хочу посетить станцию.

Дэниэл, казалось, был удивлен, услышав это.

— Я ничего не получал. Скорее всего, оно не дошло. Такое случается.

Он окинул взглядом Эмму, как будто ища зацепки, которые могли бы сказать ему, кто она такая. По всей вероятности, он думал о том, что для доктора она слишком молодо выглядит. Гости, приезжавшие в институт, всегда принимали ее за студентку. Затем мужчина улыбнулся, блеснув белыми зубами, которые выделялись на фоне темной кожи.

— Вы приехали к нам работать? Я тоже отправлял письма — множество писем — с просьбами прислать нам кого-нибудь в помощь.

— К сожалению, нет. — Эмма покачала головой. — Я приехала по личному делу. Здесь, на этой станции, когда-то работала моя мать — еще в начале 80-х. Она занималась полевыми исследованиями от Североамериканского эпидемиологического центра. — Эмма обернулась в сторону комнат, мимо которых она прошла. — Мне просто хотелось посмотреть, где она работала.

Дэниэл помолчал несколько секунд, а затем мягко ответил:

— Я сочувствую вашему горю, которое привело вас сюда.

— Вы ее знали? — удивилась Эмма.

— Я тогда был еще совсем ребенком и поэтому ничего не помню. Но люди здесь ее не забыли. Получается, что вы — дочь Сьюзан Линдберг, — сказал Дэниэл и опустил голову. — И вы приехали сюда, чтобы почтить ее память. Добро пожаловать.

От избытка чувств Эмма не могла произнести ни слова. Из всех людей, кому она рассказывала о предстоящем путешествии, Дэниэл Олдеани был первым, кто сразу понял, зачем она сюда приехала. Для нее эта поездка была не просто попыткой удовлетворить любопытство или предлогом посетить Африку. Для нее это путешествие было прежде всего тем, что называют паломничеством.