— Так что у тебя случилось? — Антон дружески положил ладонь на локоть Солодова. — Давай, выкладывай. Я такого человека вожу, он в таком месте работает, что стоит ему глазом моргнуть, и все твои недоброжелатели полетят вверх тормашками. Я тебе говорю! Я за пацанов своих уже несколько раз просил, и отказа никакого. Он мне прямо говорит, что, мол, для тебя, Антоха, все, что хочешь, сделаю. Ты только скажи! Уважает он меня, потому что я водитель хороший, потому что не отказываюсь ни от чего. А вроде и не обязан, а всегда помогаю. Что жене его сумки помочь на этаж поднять, что в магазин с ней. А бывало, и на природу, на пикник. Тут главное, контакт с семьей!

Антон потягивал пиво, покидывал в рот орешки, не забывая подливать и Солодову, а сам все плел и плел паутину. Не очень, конечно, хорошо по отношению к этому парню. Ему и так несладко. Но он ведь из чувства ложной преданности своему пропавшему шефу никакой помощи следствию не оказал. Молчит и хмурится. Может, знал что-то, а может, просто боялся навредить Иванову, ляпнув лишнее…

Минут через двадцать доверие водителя Николая укрепилось окончательно, и Солодов стал посвящать Антона в свои беды. Он излил душу в едином порыве… Устал от безответных вопросов, ему необходимо было выговориться.

— Ты себя не мучай, твоей вины тут нет ни на грош! — тоном эксперта заявлял уже в третий раз Антон. — Не ты, так таксист привез бы Валентину Ивановну домой, на маршрутке могла приехать. Так что всем надо терзаться. Не о том ты голову ломаешь, Коля, не о том. У тебя шеф пропал, понимаешь! Человек, который был тебе благодетелем, который тебе доверял и себя, и свою жену. Это ведь знаешь как… Хороший водитель — это член семьи, согласись…

Антон старательно изображал человека, мысли которого немного уже путались от выпитого, а язык чуть заплетался во рту. Обычно алкоголь на него действовал слабо, Антону как-то удавалось подавлять его действие. И выпить он мог достаточно много. Это потом, когда появлялась возможность расслабиться, когда можно было уже не играть свою роль, опьянение наваливалось тяжелым грузом на голову, на плечи, гирями повисало на ногах. Результатом всего этого была дикая головная боль, поэтому Антон вообще не любил пить. Хотя иногда приходилось делать это для работы.

— Умом-то я это понимаю, — вяло кивал Солодов, — а вот душа противится.

— Ты же человек, ты мужик, ты должен как раз головой и руководствоваться в жизни. Ты пойми, что должен разобраться сам. И в себе, и в ситуации. И не бойся ничего, я тебе помогу… через своего шефа. Главное, постарайся вспомнить, понять, сориентируйся в ситуации. Кто мог желать смерти твоему полковнику, за что?

Солодов начал говорить. Он старательно пытался вспоминать, размышлять, сопоставлять. Получалось у него очень плохо, но Антон его выручал наводящими вопросами, вовремя поворачивал мысли в нужное русло. Через час стали всплывать интересные факты из жизни полковника полиции.

Во-первых, Иванов действительно имел какие-то тайные встречи, которые теперь вспоминались его водителем как подозрительные. Антон попытался помочь разобраться Солодову в том, могли ли эти встречи быть частью работы офицера полиции или они носили личный характер. Он даже предлагал парню критерии оценки этих ситуаций. Получалось, что встречи к работе отношения, скорее всего, не имели. Личности какие-то темные, неприятные, конверты какие-то.

Антон не хотел раскрывать перед Солодовым тайны, связанные с принципом агентурной работы в полиции, хотя, судя по его рассказам, это были не агенты Иванова. Полковник не в уголовном розыске работал, его клиентами были люди с достатком, аферисты с белоснежными манжетами дорогих рубашек, выглядывавшими из рукавов еще более дорогих пиджаков. Экономические преступления совершают те, кто варится в этой самой экономике, а не те, кто тащит кошелек из кармана, телевизор из квартиры или берет прохожего в подворотне на гоп-стоп. А рожи, с которыми иногда встречался Иванов, были как раз характерными для подворотни. Так воспринимал их Солодов.

И девочки! Там еще были девочки, Иванов даже как-то в состоянии легкого алкогольного опьянения со смехом предлагал Коле позабавиться бесплатно с аппетитными красотками. И только природная стеснительность Солодова не позволила ему соблазниться предложенным. И еще брезгливость… Фу! Быть близким с той, с которой до тебя делали это… всякие… похотливые, слюнявые, вонючие. Ну, может, они и не были слюнявыми и вонючими, но в сознании чистоплотного Солодова они рисовались именно такими.

Антон рассчитал правильно. Учитывая характер Коли Солодова, каким он ему представлялся, и ситуацию, в которой молодой водитель оказался, «разговорить» его было несложно. Главное, удобная легенда, пиво и полное отсутствие признаков допроса. У следователя Солодов замыкался так, что его было никакими доводами не пробить, а признаков его причастности к преступлению не имелось даже косвенных.

Антона интересовало не душевное состояние личного водителя пропавшего полковника, а сведения, кончик ниточки, которая вела бы к разгадке этого странного дела. И главным было не спугнуть Солодова, не дать ему заподозрить, что у него кто-то что-то выуживает. Он должен сам и только сам рассказать все, что Антона могло заинтересовать.

Информация про девочек была интересной, это могло оказаться кончиком ниточки.

— Я не понимаю таких людей, — пьяно кивал Антон и брезгливо кривил губы. — Не понимаю. Захотелось тебе бабу, так способов-то тысяча. Можно в клубе снять, там полно таких, кто именно за такими развлечениями и приходят, можно просто завести постоянную необременительную связь. Но вызывать на дом! Да еще неизвестно какую! Да еще неизвестно, кто приедет: девка с охранником или подстава с грабителем. И ойкнуть не успеешь, как по башке получишь и без штанов останешься.

— А которые на улицах стоят? — поддакнул Солодов. — Те лучше? Это же… это как объедками питаться!

— Удивляюсь я, Коля. Твой шеф вроде и при деньгах, и при положении. Не понимаю, как он мог до общения с этими девками докатиться. Не извращенец же он, а? Не извращенец? Мне неудобно даже думать такое про твоего Иванова.

— Конечно! — заверил Солодов. — Он мужик нормальный. И в этом и в других отношениях. Да он-то сам, понимаешь, с ними не валандался. Он, я так думаю, — пьяный водитель понизил голос, — я думаю, что он там другие дела мутил. Ну, понимаешь, прикрыть, чтобы не наехали, или еще чего.

Еще минут пятнадцать Антон бился, чтобы понять, к девочкам какой именно улицы имел отношение Иванов. Добыть телефон, по которому можно было вызвать проституток, он и не надеялся, а вот на тех, что вдоль дорог стоят, выйти было можно. Антон крутил тему и так и сяк, пока не услышал название одной улицы, где стояли девочки, подшефные Иванова. Точнее, это Антон так предположил.

— Ты не переживай, — на прощание заверил Антон Солодова, — я помогу, прикрою тебя. Я же говорил тебе, что у меня шеф всемогущий. Если я попрошу, то он не откажет. Главное, что ты никого не бойся и, чуть что, сразу говори мне. У тебя телефон какой?

Антон умышленно не дал своего номера Солодову. Пока не дал. Как поведет себя парень на утро после общения? Не спохватится ли? Хотя не должен. Видно, что он в отчаянном положении и рад любой помощи. А тут человек нейтральный подвернулся. Судя по всему, с другими водителями у Солодова отношения не сложились, и друзьями он не обзавелся.