– Dobry vecher, Костя, – Джек сделала шаг вперед, появляясь из непроглядной тьмы. Искреннее пожелание доброго вечера самому высокому из троих громадных русских.

Это был крупный сутуловатый мужчина с крайне неприятным выражением лица. Он чем-то напоминал хорька – глубоко посаженные бегающие глазки, узкие скулы и тонкие губы. Его темные волосы были гладко зачесаны назад, а густые кустистые брови почти сходились над переносицей. Костя Олексеев был одет в дорогой костюм тройку – точно по фигуре, на плечи его было накинуто кашемировое пальто. Сверкающие туфли из тонкой кожи были итальянскими, ручной работы. Но его попытки претендовать на элегантность были абсолютно безуспешны: блеклые крупные пятна убогих татуировок покрывали тонкие руки и шею, увешанные, ко всему прочему, гроздьями нелепых золотых украшений. Несколько толстых цепей и увесистый крест на груди, Rolex и тяжелые браслеты на запястьях… и широкие золотые кольца, по три на каждой руке, не то подчеркивающие тяжесть кулака и остроту костяшек, не то скрывающие зоновские наколки.

Два мужика по сторонам от Олексеева направили на Джек стволы. У одного был Макаров, у другого Токарев.

– Придержи своих псов. У меня нет оружия, – косуха Джек была расстегнута, а черные кожаные брюки и тонкая футболка плотно облегали тело.

Она медленно подняла руки, показывая, что в них ничего нет. Мужчины оглядели Джек с пристрастием и убедились, что та не лжет.

– Это может быстрро измениться, – Олексеев говорил с жутким акцентом, нажимая на каждый звук. Русский английский.

– Все зависит только от тебя, – Джек держалась раскованно, в голосе ее звучала скука. – Я просто хочу поговорить.

Олексеев жестом приказал своим людям опустить оружие. Они повиновались, но стволы в кобуру не убрали.

– Вы меня искали, – подсказала Джек.

Олексеев улыбнулся, обнажая зубы, покрытые темными пятнами. Заядлый курильщик, пренебрегающий услугами дантиста.

– И мы тебя нашли.

– Да ты бы свой член не нашел, будь он хоть у тебя в трусах. Я тут стою только потому, что устала строить догадки.

Русские, стоявшие за спиной Олексеева, хохотнули, но осеклись, когда он повернулся и смерил их презрительным взглядом.

– Пахан хочет с тобой пообщаться, – сказал он Джек. Конечно же, имелся в виду глава местной русской бандитской группировки, так называемой Красной мафии.

– Чему же я обязана удовольствием личной аудиенции у него? – она знала, что редко кого приглашали переговорить с глазу на глаз с самим паханом. Обычно все его дела решали бригадиры вроде Олексеева. Личность пахана никогда не раскрывалась.

– У него для тебя работа. Большая серьезная работа.

– Почему для меня? У него полно своих людей.

– Он хочет, чтобы это сделал лучший и никак с нами не связанный. Посторонний.

Она улыбнулась.

– Кто же знал, что у него еще и вкус есть… Передайте ему, что мне не интересно.

Это была ее обычная тактика – набивать себе цену.

Олексеев недобро прищурился.

– Ох, он не обрадуется.

– Надо же! Насколько мне по барабану это… – она повернулась, чтобы уйти, уверенная, что выстрелов в спину не последует: она была нужна. Очень нужна этим русским.

– Он сделает так, что ты не пожалеешь, – поспешил добавить Олексеев. – Если, конечно, справишься с работой. Речь идет о больших деньгах. Может, с лицом что-нибудь сделала бы.

Она резко повернулась на каблуках. Тон Олексеева мгновенно смягчился.

– В смысле, ну жалко же. Ты такая красивая женщина.

Немногие осмеливались делать замечания относительно ее шрама. Он был не меньше четырех сантиметров длиной и рассекал левую щеку поперек, до самого уголка губ.

– Мне мое лицо и так нравится, – Джек откинула за спину длинные черные волосы и шагнула в круг яркого света от фонаря. Теперь ее шрам был виден очень отчетливо. – Но что-то дела последнее время идут не очень. Скажи ему, я подумаю.

На самом деле, у нее уже несколько месяцев не было работы. А это значило, что оставалось слишком много времени на раздумья о своей жизни. Слишком много лишнего времени. А со своим прошлым Джек никогда не была в ладах.

– У тебя есть время до следующего утра, чтобы решить, – сообщил Олексеев. – Большие деньги.

– Большая работа, большие деньги… – задумчиво протянула она, ухмыляясь. – Что же он пытается компенсировать?

На лице Кости была озадаченность. Похоже, он не въехал.

– Тебе больше не придется возвращаться к работе.

– Ага, и бросить все это? – ответила она, не оборачиваясь. Только обвела изящным жестом глухой вонючий переулок.

– Вы, дамочка, очень хороши, но с годами не молодеете. А это может означать ранний выход на пенсию.

– Я тронута твоей заботой.

По его тону было понятно, как сильно его раздражала ее легкая манера общения.

– Мы говорим о миллионах долларров.

– Я ни с чьими псами дел не обсуждаю. Дам вам знать.

Она пошла прочь.

– Можешь мне позвонить, – предложил он.

– Я знаю, где вас найти, – ответила она не оборачиваясь.

Вслед ей донеслось сдавленное «с-сука».

– Да, и не забывай об этом, – бросила Джек, поворачивая за угол.

На протяжении последних восьми лет она работала на любого, кто предлагал хорошую цену, – фрилансер на службе у самых жестоких людей и аморальных организаций: недобросовестные политики, итальянская мафия, колумбийские наркобароны, азиаты, торгующие живым товаром. В известных кругах ее называли «тихой смертью». Безо всякой иронии: дело было в том, что никто никогда не видел, как она появляется и исчезает. Кто только ни искал ее услуг – и все благодаря ее репутации одной из лучших в своем деле.

Со временем она научилась выносить за скобки любые эмоции, связанные с убийством. Она не знала ни чем занималась жертва, ни какие мотивы у заказчика. Ей было все равно. Когда она встала на этот путь, ею двигали жажда крови и жажда наживы. Ей нужны были средства к существованию, но Джек не рождена была для офисной работы; о том, чтобы вернуться к своим прежним «дневным» занятиям, не могло быть и речи. Слишком большой урон она понесла после провала своего задания в Израиле – урон моральный и физический. Вернувшись, наконец, в Штаты, Джек поняла, что ее непредсказуемые вспышки агрессии не позволят ей быть прежней. И она выбрала мир, где ее злоба могла найти выход. Мир, где она могла безнаказанно творить насилие, от которого когда-то пострадала сама. Она работала на людей, которых ненавидела, ради того чтобы устранять тех, кого ненавидела еще сильнее. В конце концов, в прошлом она была одним из непревзойденных убийц, получивших безупречное обучение. И пусть задания и цели, к которым она стремилась, тогда были куда более благородными. Убийца есть убийца, как его ни назови.