* * *

В то время большинство россиян оставило без внимания любые соображения о причастности властей к терактам. По сравнению с другими кандидатами, популярность Путина росла стремительно по мере приближения выборов, должных состояться в 2000 году. Прямой и жесткий в заявлениях, он воплощал собой явное спокойствие и прекрасную организованность, был самым образованным российским лидером после Ленина и не меньше его повидал мир. Он был достаточно молод, в особенности по сравнению со своим главным соперником — бывшим министром иностранных дел престарелым Евгением Примаковым.

Он не был обременен советским политическим багажом, как другой его конкурент, лидер коммунистов Геннадий Зюганов. Не был замешан он и в спорных торговых операциях, как его третий соперник — московский мэр Юрий Лужков. И что, пожалуй, самое главное — он наносил безжалостные удары по врагам России…

Путин благополучно продвигался к президентству и выиграл выборы в марте 2000 г., и теперь самый главный вопрос состоял не в том, воспользуется ли он властью, а в том, как он ею воспользуется и в пользу кого. Перед ним было открыто три пути. Путин мог остаться незаметным робким наблюдателем, не оказывающим фактического влияния на экономические и политические процессы в стране. Он мог стать долгожданным волшебником, который бы с помощью реформ вернул Россию на курс модернизации и помог бы ей окончательно преодолеть темное советское прошлое. Или он мог бы оказаться монстром, самодержавным лидером, который бы правил по закону страха и вернул бы Россию к ее ксенофобскому и авторитарному прошлому.

На заре путинского правления сложно было сказать, кто теперь пострадает и кто выиграет. Казалось невероятным, что Путин, плоть от плоти ельцинского Кремля, окажется способным изменить систему, корни которой уходят в 1990-е. Как он мог укротить олигархов, чьи частные охранные службы и раздутые кошельки сделали их могущественней большинства властных учреждений? И как смог бы заставить подчиняться могущественных предводителей местных кланов, преступных тузов, мафиози, главарей и военачальников, которые управляли многими российскими регионами? И, прежде всего, сложно было представить, как это Путин сделает мир лучше: казалось, лишь мышь бегает по бесконечным кремлевским коридорам. Ближайшее окружение нового президента представляло собой неспокойную смесь из «семьи» — закадычных друзей Ельцина, которые и привели его к власти, и двух питерских кланов — «силовиков» и «экономистов», сторонников экономических реформ. Президент нерешительно переходил от одной группировки к другой, будто бы соглашаясь с тем, кто дал ему совет позже остальных.

«Шутки о Путине» были грубы и даже непристойны. И если его фотографии готовились как тщательно спланированная военная операция, то на публике российский лидер оказывался довольно невыразительным: раздражительный, не стесняющийся в выражениях и несимпатичный. Как только назревали трудности, он исчезал. После того как «Курск», одна из самых совершенных субмарин российского атомного подводного флота, затонул в результате запуска плохо смонтированной торпеды, Путин продолжил отдыхать еще неделю. Когда же американское телевидение задало ему вопрос, что же произошло в действительности (российское военно-морское руководство обвиняло что угодно и кого угодно, только не собственную некомпетентность), Путин не счел нужным выразить сочувствие, горе или раскаяние. Он скривился и сказал просто: «Она утонула». События в Чечне в то время развивались медленно, людские потери ужасали. Популярность президента, казалось, уменьшалась так же быстро, как и в свое время росла.

Но канцелярская мышь владела секретами волшебства. Путин решительно приступил к экономическим реформам, заявив, что желал бы, чтобы через десять лет Россия достигла уровня жизни Португалии. В 2001 г. его правительство установило 13-процентный подоходный налог, и, как и в других странах, которые его ввели, результаты были впечатляющими. Правительство заговорило о введении принципа “one stop shop” (принцип «единого окна») для регистрации малого бизнеса, который заменил бы сложные и дорогостоящие скитания будущих отважных российских предпринимателей от одного государственного учреждения до другого. Затем, по прошествии нескольких месяцев, мышиный писк превратился в свирепое рычание.

Сначала неуверенно, а затем все более методично он стал давить независимые источники политической и экономической власти. Для тех, кто полагал, что победители и побежденные 90-х увековечены на скрижалях истории, настало время пересмотреть свои взгляды.

* * *

Кто же побежденные? Первой жертвой кремлевского давления стал Владимир Гусинский, крупнейший российский медиамагнат. Его империя объединяла многих высококлассных российских теле— и радиожурналистов, хотя и, вероятно, подвергалась содержательному контролю сверху. Жестко обличавшие первую чеченскую войну, журналисты Гусинского затем встали на сторону Ельцина накануне выборов 1996 г. Это было время, когда недавно ставшие свободными российские СМИ продали свои души: полагая, что жизненно необходимо держать старую коммунистическую гвардию подальше от власти, первое в российской истории поколение независимых журналистов проводило — без какого бы то ни было указания сверху — публичные атаки, достойные самых ревностных советских пропагандистов. Несмотря на серьезную болезнь, Ельцин поднялся, казалось, с самого безнадежного дна рейтингов, чтобы победить своего коммунистического соперника Зюганова. Цель, возможно, была благородна. Но средства — нет.

Два года спустя главная отдушина Гусинского, телеканал НТВ, вновь поменял направление, подвергая суровой критике Ельцина за слабость и коррупцию и поддерживая Лужкова, который имел виды на президентское кресло (энергичный и практичный подход московского мэра к городскому капиталу заставил некоторых называть его борцом за чистоту правительства). Напористая воскресная вечерняя политическая программа НТВ «Итоги» могла поразить любого иностранца своей чрезмерной пристрастностью и нравоучительностью, но при этом ее не пропускал ни один человек, интересовавшийся политикой. Повестка дня в программах НТВ менялась, как казалось, в зависимости от того, кто платил или кто отказывался платить. Хотя было бы большим преувеличением назвать НТВ независимым телеканалом в полном смысле этого слова, оно было, по крайней мере, независимым от Кремля. Тем, кто оптимистично смотрел на будущее России, НТВ казалось самым подходящим кандидатом на превращение в конечном счете в солидный канал, где профессиональные журналисты освещали бы события без предубеждений.

Хотя в медиа-империи Гусинского с самого начала недолюбливали Путина, маловероятно, что они могли предвидеть столь печальные для себя последствия. Сатирическое кукольное шоу «Куклы» высмеивало его, впрочем, такой же чести удостаивались все остальные российские политики, в том числе и Ельцин. Комментаторы жестко критиковали реакцию власти на гибель «Курска», журналисты расследовали рязанское дело. В стране, где в течение семи десятилетий государство имело монополию на всю информацию, свобода даже несовершенных СМИ ценилась как сокровище. Это было одно из немногих действительно достойных уважения достижений эпохи Ельцина.