Он молча смотрел на нее.

– Я приехала днем, еще до начала дождя, – призналась наконец Лидия. – Мне нужно было вернуть письмо как можно скорее, прежде чем Барем поймет, что именно попало ему в руки. Ты знаешь, какой он негодяй, и если обнаружит письмо, растрезвонит по всему Лондону. Таб и Барем не раз скрещивали шпаги, а победа, как правило, оказывалась не на стороне Барема. Поэтому он многое отдал бы, чтобы обличить Таб и уничтожить ее в глазах света.

Лидия попыталась угадать мысли Роберта. Он ответил бесстрастным взглядом, но все же кивнул. Немного приободрившись, она продолжала:

– Вот я и отправилась посмотреть на его дом – Аптон-Грейндж. Определить, насколько он велик, трудно ли в него проникнуть и обыскать. Кроме того, я не знала, будет там Барем или нет. – Она прикусила губу и умоляюще взглянула на Роберта. – Он дома. И у него полно гостей.

– Я так и понял, – буркнул Роберт и, поколебавшись, спросил: – Полагаю, это означает, что ты сознаешь, что невозможно проникнуть в Аптон-Грейндж и найти это письмо?

Если судьба будет к нему добра, все кончится хорошо, и он сам проводит ее в Уилтшир, как только дождь прекратится и дороги подсохнут.

Но Лидия мрачно нахмурилась:

– Ничего подобного! Мне нужно получить письмо. Причем как можно скорее. Пока оно остается в руках Барема, риск увеличивается с каждым днем. Неужели не ясно?

Роберт так сильно сжал зубы, что казалось, вот-вот лишится двух передних.

– Возможно. И все-таки мне непонятно, почему ты, именно ты, должна его возвращать. Почему не Аддисон или хотя бы сама Таб?

Глаза Лидии превратились в щелки.

– Это еще более очевидно. Аддисон не может идти к Барему, не возбуждая подозрений. Единственный способ получить письмо – отдать деньги, а он и без того вот-вот окажется в долговой тюрьме. И разве можно доверить такому, как Аддисон, тайный обыск дома? Разве он способен вернуть письмо? Он же круглый дурак! Его обязательно поймают, и тогда скандал разразится наверняка, причем куда более ужасный!

– Ну а Табита?

Глаза Роберта превратились в твердые серые камешки, неподатливые и упрямые. Лидия долго смотрела в них, прежде чем решительно вздохнуть и сказать ему правду, хотя прекрасно знала, что ему такая правда не понравится.

– Понимаешь, это невозможно. Когда я уезжала, Таб была немного не в себе. На нее нашло… словом, она удушила бы Аддисона, если бы смогла до него добраться. Что же до Барема… думаю, наткнись она на него во время обыска, возможно, набросилась бы и тоже попыталась бы удушить. Исключительно из принципа. Сам знаешь, какова она. Представить немыслимо, что она тайком проникнет в Аптон-Грейндж, чтобы стащить потихоньку письмо. Обязательно устроит какой-нибудь грандиозный взрыв, а там скандала не избежать. Зная Таб, можно заранее предсказать, как все будет.

Роберт хотел что-то сказать, но Лидия повелительно вскинула руку:

– Любимое занятие Табиты – поднять шум, устроить переполох, привлечь всеобщее внимание. В этом я – полная ее противоположность.

Глаза его метнули стрелы.

– А что произойдет, если поймают тебя, как оно скорее всего и произойдет? Думаешь, скандал не будет громким?

Лидия уверенно покачала головой и позволила себе улыбнуться:

– Лично я подозреваю, что вся история не выйдет за пределы стен Аптон-Грейндж.

– Почему? – нахмурился Роберт. – Какая разница… – Он вдруг осекся, и во взгляде мелькнуло нечто напоминающее озарение.

Лидия улыбнулась чуть шире.

– Совершенно верно. Таб имеет репутацию сорвиголовы, фурии и мегеры. Меня же все окружающие считают спокойной, сдержанной, хорошо воспитанной, приличной девушкой. Там, где речь идет о Таб, можно поверить всему, но кто же поверит, что у меня хватит смелости забраться в чужой дом? Если Барем поймает меня – а ему вряд ли это удастся: я в отличие от Таб умею вести себя тихо и осмотрительно, – но даже если это произойдет и он окажется настолько глуп, чтобы рассказать подобную историю, включая и содержание письма Таб, всему свету… много ли найдется таких, кто захочет его выслушать?

Роберт не шевельнулся, но и не отвел от нее взгляда.

– Для того чтобы спасти репутацию Табиты, ты намеренно рискуешь своей, – изрек он наконец.

Улыбка Лидии померкла.

– Видишь ли, иногда сестры помогают друг другу.

Роберт с непроницаемым видом выдержал ее взгляд, но тут же взорвался:

– Какого черта ты еще не замужем?!

Ему хотелось запустить пальцы в волосы. С силой дернуть прядь. Почему она не замужем? Не сидит у камина в доме своего мужа, защищенная от всех опасностей, а особенно от него, повесы Джеррарда? Он прекрасно понимал, к чему все идет. Плохо дело… особенно для нее, не говоря уже о нем.

Лидия удивленно моргнула, рассмеялась – звуки, которые он забыл, пытался забыть, и почти сумел похоронить в глубинах памяти.

И сейчас эти звуки проникли в сердце, как ласка.

– О, Роберт, надеюсь, ты не воображаешь, будто я рискую возможностью сделать хорошую партию? – спросила она, снисходительно покачивая головой. – Но мне уже двадцать шесть, а такие на брачном рынке уже не ценятся. В свое время мне делали предложения, но я всем отказывала.

Вот этого он никак не мог взять в толк, и хотя держался от нее на расстоянии, все же слышал, что за ней ухаживало немало джентльменов, внешностью не хуже его, а многие – и богаче. Он заранее старался привыкнуть к известию о ее помолвке и столько раз ожидал удара, которого так и не последовало. Правда, злые языки утверждали, что Лидия чересчур разборчива, но, даже отказывая женихам, он вела себя сдержанно и не предавала огласке случившееся.

Но сейчас она наблюдала за ним, и на губах играла прежняя полуулыбка.

– У меня был выбор. И я его сделала – и ни о чем не жалею. Теперь моей репутации вряд ли что-то угрожает. И оберегать ее вовсе не так уж необходимо, как раньше. При необходимости я вполне могу ею рискнуть.

Этот спокойный, ровный, безмятежный тон лучше всяких доводов убедил его, что она не отступится. И сделает все, чтобы вернуть письмо Табиты. Она все обдумала, определила степень риска и свои шансы и удостоверилась, что ее план сработает.

Обе сестры отличались на редкость сильной волей. Уж ему было точно известно, какие они упрямые. И спорить с ней напрямую не получится.

– Лидия… – Он глянул на свои руки, обдумывая аргументы, контролируя собственный тон, скрывая все свидетельства примитивно-дикарской реакции, вызванной ее хитроумным планом. – Невозможно вот так просто проникнуть в дом Барема и искать это письмо. Во всяком случае, не сейчас, когда у него полно гостей. После того как они разъедутся… кто знает, вдруг и получится, но пока следует подождать, – объявил он наконец.

Она ответила ему хладнокровным взглядом. По ее глазам было почти невозможно ничего прочитать. Никакого намека на то, что она решила. Но смотрела она с тем же спокойствием, с той же безмятежной прямотой, как и много лет назад. И впервые за все эти годы он позволил себе задаться вопросом, что она видит и о чем думает, когда смотрит на него вот так…